— Я уйду и закрою за собой дверь. Даю слово, я буду сторожить ее до его прибытия. Нори сюда не пустят. Твои страдания почти завершены.

Такако снова представила, как соглашается, и этого хватило Орочи. Он ушел, дверь за ним закрылась, и остатки света угасли, она оказалась в кромешной тьме.

Такако закрыла глаза, ощущала, как жизнь вытекала из нее с кровью. Она была готова. Она хотела умереть тихо, без надежды.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Морико сидела тихо и неподвижно, как статуя, солнце поднималось высоко в небе. Ей нужно было помогать Рю, ведь он мог только идти с рукой на мече, готовый порезать все, что двигалось. Кто-то должен был сохранять спокойствие. Рю злился, боялся, был решительным и неуверенным. Он не соображал. Он не мог мыслить здраво, прийти к выводу. Он метался, как заяц в опасности. Он был опасен для себя и для нее.

Часть нее сопереживала ему. Она не могла представить его боль. Но если он не сосредоточится, он погибнет. Морико не думала, что на них нападут. Стратегия Нори и Орочи была простой и понятной, эффективной. Они не собирались выходить и терять людей в лесу. Они будут ждать, пока Рю придет в место, которое они определили. Это было сильным преимуществом. Морико хотелось вообще уйти от этого.

Следя за Рю, Морико позволила мыслям блуждать. Не он один был вовлечен. Она была близка к точке невозврата. Если она пойдет с Рю, ее путь будет определен.

Она не знала, каким было ее место. Она хотела верить, что ее ситуация отличалась от Рю, что лорд Акира и Орочи не будут охотиться на нее так, как на Шигеру и его ученика. Она была лишь сбежавшим монахом, не такой опасной, как полноценный клинок ночи. Она хотела верить, что могла уйти, не боясь последствий.

Разумная часть знала, что это было ложью. Орочи и Акира не видели в ней ничего, кроме еще одного клинка ночи, который был опасен королевству. Убедить их в обратном можно было бы, если она пойдет к Орочи и попросит. Он знал ее хорошо, может, поверит ей.

Будет тяжело. Орочи знал ее презрение к монастырям. Ему будет сложно поверить, что она не выбирала в этом деле. Может, он вообще не поверит ей, убьет ее на месте.

Она присоединилась к Рю, это относило ее к лагерю Рю, и она вряд ли этого хотела. Ей нравился Рю, но она хотела держаться на расстоянии. Если она не будет ни к кому близка, она не будет ни за кого в ответе, не будет страдать как Рю.

Он был интересным не только из-за того, что был клинком ночи в мире, где их почти не осталось, а из-за его невинности. Его эмоции были сильными и чистыми. Он не был циничным или безумным. Он видел мир, каким он был, и пытался изменить его, думал, что мог изменить его.