– Досадно, что мы не сможем услышать ее последние слова, хм-м, – сказал граф.
Туек возмущенно фыркнул.
– Она уже достаточно наговорила и достаточно сделала. Будет знать, как предавать мужа.
Люди Туека воткнули фрименскую колотушку в песок неподалеку от Руллы, активировали механизм и бросились к маленькому орнитоптеру. Судно захлопало складчатыми крыльями, взмыло в воздух и полетело прочь.
Фенринг приблизил изображение. Съемочная камера следовала за его взглядом.
– Это не продлится долго.
Эсмар казался статуей, высеченной из песчаника.
– Да, это будет недолго.
Сын Туека, Стабан, стоял рядом с отцом. Он не был связан, но выглядел так, словно его скрутили удушающей шигафибровой проволокой. Он был бледен, как выбеленный солнцем песок. Эсмар обернулся к сыну и выплеснул на него весь свой гнев.
– Благодари меня за оказанную тебе милость, за мою веру в то, что ты не испорчен окончательно. Иначе ты был бы там, рядом с ней.
Стабан тихо ответил:
– Это еще хуже.
Человек со шрамом посмотрел на сына жестким взглядом синих от специи глаз.
– Я и хотел, чтобы тебе было хуже.
Эсмар Туек предложил казнить еще двух контрабандистов в качестве сообщников Руллы. Они, как и его неверная жена, не были замешаны ни в каких подпольных операциях, однако Туек поймал их на воровстве и воспользовался этой возможностью. Эта дополнительная казнь подкрепит рассказ Фенринга, сочиненный специально для Шаддама. Но тех жертв ожидает другой конец. У Туека были на этот счет свои планы.
Хотя Фенринг и не слышал никаких звуков из-за большого расстояния, он видел, как отчаянно билась Рулла, стараясь высвободиться из веревок, привязанных к четырем массивным кольям. Стабан наблюдал, судорожно глотая слюну, которой не было, но молчал.
Колотушка ритмично стучала по песку. Эти звуки обычно довольно быстро вызывали чудовище.
Эсмар Туек молча пристально смотрел вдаль. Потом он опустил бинокль.
– Вы слышите?