Я всей грудью вдохнул холодный, почти морозный воздух. М-мать!

Внизу, на первом, где вход, раздался шум. Подскочил и ломанулся туда, на ходу запуская вокруг рук, до самых локтей, пламя.

Но это оказался Ансельмо. Всего лишь Ансельмо. Который стучался в двери и громко орал, что это он, чтобы его впустили.

Со второго спустились заспанные отроки, держащие мечи наголо. Бьёрн даже успел нацепить кольчугу. Лавр жестом указал Бьёрну встать возле двери, Сигизмунду сзади — подпереть, мне — на стрёме, резерв, или, если что, или помочь Сигизмунду навалиться на оную дверь. Бьёрн открыл засов. Медленно отворил дверь, оставив щель на пол-ладони.

— Я один, никого нет! — громко произнёс крепостной с той стороны. Господи, я за всей этой ботвой и не заметил, что его нет с нами! А вот это уже стыд и позор на мои седины.

Бьёрн высунув руку за дверь, схватил несчастного потеряшку за горло и рывком втащил обратно. Сигизмунд на момент приоткрывший дверь, после того, как Ансельмо был втащен, вдвоём с Лавром быстро её захлопнул. Я как стоял с горящими руками, готовый дать факелом в лицо любым нападающим, так и остался стоять на месте. Резерв не потребовался.

— Да я это! Я! — лепетал мой слуга, над которым сгустились тучи в виде пудовых кулаков Бьёрна, готовых обрушиться на его черепушку. — Всего лишь я!

— Хвост есть? — спросил я.

— Кто? — Ансельмо и отроки повернули ко мне головы.

— За тобой следили? — перевёл я.

— А как же. — Кивок. — Остались на площади. К дому не пошли.

— В патио его. Быстро! — скомандовал я, и Бьёрн поволок сопротивляющегося бедолагу, не спрашивая его мнения. Пару раз его нечаянно «уронил», и даже несильно пнул по рёбрам.

— Ну и где мы всю ночь шаблались? — нехорошо улыбался я, поигрывая огоньком, словно перекидывая огненный шар с ладони на ладонь. Поначалу это кажется сложным, но если наловчишься, то терпимо. Это не шар катается, а пробой в пространстве, но остальным кажется именно так. Красиво в общем! Даже отроки прониклись. А уж как Ансельмо проникся… Белый, как сама смерть стоял. Только что в штаны не наложил. Хотя может и наложил, я не нюхал.

— Так я это… — начал на ходу что-то сочинять, но я резко рявкнул:

— Правду говори, гнида! Я вижу, когда ты лжёшь!

— Не бейте! Только не бейте старого Ансельмо! — кинулся тот в ноги, заливаясь искренними горькими слезами. Он-то старый?

— Ну? — Мой окрик поддержал Бьёрн, несильно пнув бедолагу ногой.

— Я понял, что вас могут попытаться убить, ваше сиятельство! — залепетал тот, и сразу правду-матку. Что испуг животворящий делает. — А значит и всех остальных убьют, кто был с вами — чтобы… Никто ничего не смог никому рассказать. Так надёжнее.