— Кому тут холодно?! — Мясник взялся кочегарить, и Ксю даже приходилось иногда его удерживать, чтобы лишку не бросал, а то еще котел рванет к едрене фене. В общем, зареченец вошел во вкус и на мозоли, натертые о лопату, внимания не обращал.

Зато Доктора очень нервировали те зомбаки, что, будучи проворнее своих сородичей, облепили паровоз и теперь ломали когти и пальцы, неистово желая добраться до людей, сокрытых под броней. А уж это сделать было весьма непросто, если не сказать невозможно — ни одна тварь, ведомая слизнем, успеха в своих начинаниях не достигла.

— Лезут и лезут, сволочи! Ненавижу! — Доктор ругался и сжимал кулаки, но оторвать задницу от пола и хоть что-то сделать не спешил.

— И чего тут приборов наблюдения нет? Пару-тройку тэкаэнов пристроили бы, снятых с танков, и не мучились… — Чтобы поберечь нервы арийца и для разминки, Фаза иногда брал лом, обнаруженный в кабине вместе с огнетушителем и ящиком с песком, и прочищал обзорные щели и бойницы от чужеродных конечностей. Ксю каждый раз при этом всхлипывала. Великан, сочувствуя ее скорби, виновато горбился — мол, а я что, я ничего. Сам же он давно разучился оплакивать погибших боевых товарищей — слишком много жмуров было, всех и не упомнишь.

— Знаете, что получится, если скрестить слизня и ежа? — Гурбан затеял было рассказывать анекдоты, но пыл его быстро иссяк — желающих посмеяться попросту не нашлось: настроение у всех было не очень. Чем ближе к Москве, тем меньше становилось чистильщиков. Что же будет с ними в самом остроге?.. Небось подобные мысли посещали их всех.

— Ну ни хрена себе! — Фаза в очередной раз прочистил обзорные щели, когда паровоз уже был на окраине Москвы.

Над заброшенными кварталами города висела туча из птиц.

— Говорят, москвичи затеяли купол над острогом. Чтобы свет проникал, а зомбаки нет. — Положив лопату, которой он закидывал уголь в топку, Мясник обнаружил, что сигареты закончились, и стал грустный-грустный. — Треп, конечно, но им явно сверху прикрываться надо.

— Как же тогда нас пустят в острог? — Ксю заботила их дальнейшая судьба, значит, она уже смирилась с утратой. Или почти смирилась. — Командир, мы по самую трубу в дерьме, то есть в зомбаках!

— Не дрейфь, детка. Прорвемся!

Уж Фаза расстарался, чтобы поменьше паразитов привезти в пункт назначения. Он даже хотел выйти наружу, но Гурбан запретил — сказал, что избавиться от всех зомбаков не получится, а рисковать жизнью понапрасну он никому не позволит.

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром… — Командир чистильщиков смотрел на развалины, скользящие мимо, и поднос себе проговаривал стихи, заученные в детстве.