И тут в кабине погас свет. Завибрировав, лифт медленно пополз вверх. Все затаили дыхание, слушая натужный стон тросов, уставших таскать тяжести. Казалось, поднимались они целую вечность. Или даже две вечности.

Но все же настал миг, когда лифт остановился. Что-то грюкнуло, заскрипело, и всяческое движение прекратилось. Секунду, две, три ничего не происходило.

– Ну и?! – не выдержал Ашот.

Створки начали медленно разъезжаться. Черепашья их скорость нервировала неимоверно. Враг мог в любой момент открыть огонь по беззащитным сейчас «варягам», которые по собственной воле забрались в ловушку, как если бы кильки сами запрыгнули в консервную банку и полили себя томатным соусом.

Едва створки достаточно приоткрылись, Данила первым выбрался наружу, за ним протиснулись остальные. Никому не хотелось задерживаться в темном лифте. Как только Петров, последний из них, покинул кабину, в ней, словно издеваясь над бывшими пассажирами, загорелся свет.

Но, главное, никто не наставлял на них оружие, никто не стрелял.

И это было… неправильно, что ли. После всего пережитого тишина огромного зала, в который они попали, казалась противоестественной. А где же свист пуль? Где клацанье клыков? Где лужи крови, в конце концов?

Впрочем, с наличием последнего все было в порядке. Уперев руки в стол, стоял молодой человек с разбитым в кровь лицом. Из-под ладоней его тоже набежало, замарав скатерку алым. Молодой человек никак не отреагировал на появление нежданных гостей. То есть вообще. Как и тот сухонький мужчина, что развалился в кресле рядом с ним и задумчиво пялился в потолок. Похоже, мужчина был настолько пьян, что до сих пор не заметил прибавку народа в огромном зале. Пустая винная бутылка, валявшаяся у кресла, подтверждала догадку Дана.

Сам же Дан вертел головой, высматривая затаившегося врага. Молча сунув однокашнику пару магазинов, Ашот занялся тем же самым. Гурбан и рядовой Петров двинули в обход по залу – в разные стороны. Дан зарядил свой автомат. Молодой человек у стола ему определенно не нравился. А вот пьяница не вызывал опасений.

– Здравствуй, Афоня. – Сташев-старший в сопровождении Мариши подошел к мужчине в кресле и протянул ладонь. – Как жизнь, дорогой?

Афоня? Вот это невзрачное нечто и есть тот самый ужасный Стерх, обрекший на гибель тысячи невинных людей?! Данила ни за что бы не подумал.

– И тебе не хворать… – Стерх сфокусировал взгляд на профессоре и попытался было пожать его руку, но Павел Сташев убрал ладонь и без замаха, но довольно сильно двинул коллеге кулаком по лицу.

– Это тебе за пожар в Арзамасе, – пояснил он.