Квен ухватился за нагревшиеся на солнце зубцы стены, тяжело вздохнул. Мерзок Данкуй, но кто бы еще смог говорить с ловчими Пустоты? А с этим Хозяином Дикого леса, в существовании которого Квен сомневался столько лет, сколько себя помнил, и который привез замену забранной Мелитом приманки, смог бы говорить воевода? Или только смотреть со стены, нервно сглатывая слюну и думая лишь о том, для чего же создает Пустота подобную дрянь? Отчего Данкуй держит себя с ними так, словно говорит с рыночными торговцами? А он, Квен, смог бы? Смог бы говорить с ними без дрожи?

Впрочем, этот гаденыш, последний отпрыск рода Харти, заслуживал, чтобы его родные болтались в мешках. И мучительной смерти он заслуживал. Как же он выбрался из Дикого леса? Каким-то чудом выбрался, и не только выбрался, но и убил Ганка. Когда до Квена дошли вести из Зены, как погиб ловчий, первое, что он хотел сделать, так это увидеть лицо Далугаеша. И увидел. Тот, еще утром презрительно поглядывающий вокруг себя, пришел к воеводе, сравнявшись цветом лица с красным небосводом, и, шипя, начал требовать разрешения казнить тех соглядатаев, а вместе с ними и глашатаев, которые сидели в одном трактире с Ганком и не уследили за убийцей! Должны были уследить, пусть даже он переодевался бы не девкой, а крысой!

— Лучше лови крыс вокруг наших домов, — ответил старшине ловчих Квен и почувствовал кроме ненависти в выпуклых глазах старшины еще кое-что.

А ведь точно. Далугаеш и сам был не прочь прикончить воеводу. К тому же мерзавец мерзавцем, а симпатию юркий циркач и в самом деле вызывал. Вызывал уже тем, что сумел пройти через Дикий лес. Да и дрянным ловчим был Ганк, пусть он не боялся никого и ничего, но был убит именно так, как и должен быть убит. Или хороший ловчий должен быть дрянным человеком? Квен поднял руки, чтобы потрогать собственные уши, и поймал кривую усмешку Далугаеша. Руки старшины ловчих не дрогнули.

Сейчас Квен стоял на стене и вспоминал. На второй день после того, как невесть откуда появившийся Данкуй приказал вывесить трупы на ярмарочной площади, к воеводе прибыли воины клана Смерти. Их было трое. Седой старик, молодой воин с длинными кудрями, лежащими на плечах, и тонкая черноволосая девка. Игай, Заманкур и Хурта. Девка по описаниям оказалась похожа на названую сестру Кира — Негу, только глаза у нее были не узкие, а большие, словно ламенская слива. Такие большие, что Квену показалось, будто она видит его насквозь. Воины пришли к Квену в дом поздно вечером, передав через стражника полоску ткани с изображением багрового щита, хотя Квен был уверен, что при желании они могли войти в дом без приглашения. Прошли же они как-то через ворота Хилана, через которые не мог войти никто, кроме горожан? Воины выслушали то немногое, что рассказал им воевода, затем начали говорить сами. Впрочем, говорила только Хурта, хотя вряд ли она была старшей. Квен даже подумал, что говорила именно она, потому что он хотел слышать именно ее голос. Она спросила, чего он хочет от них.