Абулурд Харконнен был отправлен в изгнание на захолустную планету Ланкивейл. Изгнанный за трусость, проклинаемый и оскорбляемый всеми в Лиге, он смирился с судьбой, загнавшей его в это забытое Богом и людьми место. Впрочем, он желал только одного – чтобы никто в Лиге больше никогда не видел его.
Хотя Абулурд хотел всего лишь спасти невинных заложников на Мосту хретгиров, и несмотря на то, что машины в конце концов были побеждены, Вориан Атрейдес не простил ему неисполнения приказа. Верховный баши расценил это не только как воинское преступление, но и как измену их дружеским отношениям.
После стольких лет безупречной службы не удостоенный милости Абулурд был теперь предметом ненависти и презрения для всех в Лиге – для брата Файкана, для его ручных политиков и – что самое главное – для Вориана Атрейдеса, которого он так любил, но который оказался таким же жестоким и бесчеловечным, как и его отец Агамемнон.
Абулурд надеялся на прощение, но ожесточившийся сердцем Вориан Атрейдес не выказал ему никакого сочувствия.
Самое ужасное заключалось в том, что теперь Вориан откажется от своего обещания восстановить доброе, несправедливо запятнанное имя Ксавьера Харконнена. Если бы Абулурд вернулся с войны героем, то они с Ворианом, несомненно, реабилитировали бы деда, и Лига Благородных помнила бы его как великого человека, каким он и был в действительности. Теперь же, когда он оказался в изгнании, комиссия по реабилитации, естественно, прекратит свою работу и будет распущена.
Перед судом над Абулурдом Вориан Атрейдес пришел к нему в камеру. Он долго смотрел на заключенного и молчал, а Абулурд ждал, приготовившись услышать самое худшее и не дрогнуть.
Тщательно взвешивая и подбирая слова, Вориан наконец произнес:
– Ксавьер был моим другом. Но теперь уже невозможно реабилитировать его и очистить от грязи имя Харконнен. Люди скажут, что от наследия крови не скроешься, что пятно бесчестья перешло от деда к внуку. Из-за твоей измены ваше семейство утратило весь блеск своей – пусть даже непризнанной – славы.
Он презрительно поморщился и вышел.
Встреча эта продолжалась меньше минуты, но память о ней неотступно мучила Абулурда, жгла его словно кислота. В тот момент он был оскорблен и обижен; теперь же, вспоминая слова Вориана, он испытывал только гнев.