Они вспрыгнули из травы. Подхватили рюкзачок и пошли по тропе в ту сторону, откуда пришел я (им-то можно!). Оглянулись, помахали мне. И я помахал — зажатым в пальцах батоном. Потом тоже зашагал. На ходу откусывал от батона. Он был очень свежий, мягкий, с хрустящей корочкой. Вкуснота…

Я долго не решался оглянуться, а когда все же посмотрел назад, ребят на тропе уже не было…

И опять я шел, шел. Усталости не было, а встреча с мальчишками прибавила мне бодрости. Я думал о них, потом стал думать о Пузырьке и Тюнчике. Как хорошо, если бы мы оказались на Колее втроем! Тогда никакая печаль не страшна!

А что, если я их встречу? Здесь, на Дороге! Вдруг она, Дорога эта, решит подарить мне чудо? Если спасает от гибели, то, может быть, спасет и от одиночества?..

Но пока она не спасала. Я шел час за часом и больше никого не встретил. Небо затянулось пепельной дымкой — тонкой, не спасающей от жары. Через дымку светило яркое пятно. Нет, это было не солнце. Оно угадывалось слева, а этот свет был прямо впереди — словно сквозь пленку сухого тумана пыталась пробиться большая лучистая звезда.

Эта звезда вовсе не казалась мне зловещей. Наоборот! Было хорошо, что она горит — будто дает какую-то надежду. Я представил между звездой и землей висящий в пустоте громадный шар из стекла. Звезда разбилась в нем на сотни радужных огоньков, искр и змеящихся ручейков света. Эти ручейки вдруг обрисовали в стекле контур знакомой Михаило-Архангельской церкви, где стоял сработанный дядей Толей золоченый иконостас и где я однажды увидел Святую Троицу. Мне показалось, что я вижу ее и сейчас. Я моргнул. Шар в небе исчез, и звезда светила теперь в одиночку, сама по себе. Но, наверно, она была добрым маяком, потому что тропа вдруг уткнулась прямо в стену и я увидел в бетоне пролом — как раз такой, чтобы пролезть мальчишке размером с меня.

Я и пролез.

Теперь за стеной не было ровного поля. Вплотную подступил мелкий березняк. Тропа повела через него, прыгая по заросшим кочкам. Сквозь листья, слева от себя, я все еще иногда видел звезду, но реже и реже, потому что по сторонам стали появляться большие деревья — развесистые березы и косматые сосны. Постепенно они слились в сплошной лес. Запахло грибной сыростью, сделалось прохладно и сумрачно. «Вечер уже». — понял я.

А что я буду делать ночью? Идти в темноте? Не разгляжу тропу. Да и ноги уже ныли от усталости. Даже подумалось: может, прилечь на краю тропы, под сосной, свернуться калачиком… Но ведь будет, наверно, зябко да и комары, чего доброго, учуют добычу. Эх, раздобыть бы одежду поплотнее: куртку, длинные штаны (только не интернатский комбинезон, лучше уж окоченеть!). Но где ее раздобудешь?