Времени было мало, пресловутый непробиваемый панцирь ломался как яичная скорлупа под атаками Дюмара. Все же стоило отдать должное татуировщику, она свою работу сделала на совесть, ведь мой учитель не сдерживался. Вокруг кипела магия, он лупил по нам всем, что в голову приходило.

Я сделал глубокий вдох, понимая, что мучения не закончились. Алиса повисла на мне, схватив сзади за шею, по крыше барьера стучал огненный дождь, осыпаясь тысячами искр. Давай, давай, давай…

Я отыскал цепочку рун на предплечье, заклинание было длинное, нужно прочесть сначала на левой руке, потом не прерываясь на второй. Набрав в грудь побольше горячего воздуха, я начал читать, ощущая как в буквальном смысле сгорает кожа.

Это было простое заклинание, как и щит. Простое, но высокоуровневое, для красного тома минимум. В английском языке есть емкое слово для такого типа магии, — «spellbreak», у нас это звучит примерно как — разрушитель заклинаний. Хотя, учитывая тот факт, что мы сражаемся словами, правильнее было бы сказать, что я пытался перебить Дюмара.

Срывающимся голосом я переключился на второе предплечье, из глаз текли слезы, пахло горелой кожей, по губам текла кровь из носа, да и вопящая в ухо девчонка не сильно помогала сконцентрироваться.

Последний слог сорвался с моих губ, и на мгновение свет во всем соборе погас, а следом из меня вырвалась яркая вспышка, поглощая все вокруг. Ослепительный белый заряд пронесся по всей площади мечети, снимая все чары, которые попадались на пути и безумно играя светом на стенах и потолке. На секунду стало светло, будто в комнате родилась новая звезда.

В очищенном воздухе пахло озоном, магии в нем больше не осталось. Наш барьер тоже пал, его разнесло на осколки. Дюмару досталось больше всех, ведь он, как и Лина, состоял из магии. Заклятье отбросило его вдоль галереи и заодно стащило лживую личину, которой он прикрывался все это время. Теперь перед нами стояло совсем другое существо, больше олицетворяющее его гнилую душу.

Нереальный, как кошмарный сон, пугающий, неправильный. Он распрямился, вытягиваясь во весь свой рост, глядя на меня с неприкрытой и пылающей ненавистью. Абсолютно лысую голову пересекали ровные полосы темных татуировок. Это были ритуальные ожоги, отметины, а не рисунки. Кожа посерела и огрубела и больше не была похожа на человеческую, а под глазами появились черные впадины, такие темные, что я сначала подумал, что это краска. Все лицо избороздили темные кровеносные капилляры. Будто распространяющие неведомую болезнь, они покрывали лобные доли и уходили к затылку. Глаза светились оранжево-красным цветом безумной ярости, рот перекосила злоба.