— Вкусно пахнет, — сказал чистую правду гуляка-Бельштейн.

— Чем же? — спросила девушка, отрываясь наконец от стола и подойдя к Илье почти вплотную.

— Секунду назад еще знал, — он наклонился к ее шее, пахнущей лавандой и сладким кокосовым молоком со щепоткой ванили, — а теперь уже не уверен.

Приоткрыв рот, Илья попытался поцеловать благоухающую шею, но получил толчок в грудь.

— Отвали, гулена!

Машина тем временем пропиликала окончание цикла. Юки отвернулась и пошла обратно к ней, забрать кружку. Задранный в сдерживаемой улыбке уголок губ девушки, однако, не ускользнул от внимания хакера.

— Я тоже хочу! — обронил он в след

— Кружка одна, как видишь. Да и я на тебя не рассчитывала, ты ведь даже не позвонил придешь ты вообще или нет.

— Интересно куда б я делся?

— Вот именно! Куда ты делся?!

Илья отвел слегка выпученные глаза в сторону и почесал ладонью затылок. После шумного вдоха носом, он ответил:

— Создалось у меня впечатление, что тебе было лучше побыть одной. Ты была сама не своя.

Юки отхлебнула из кружки. Сощуренные глаза ее, казалось, вот-вот прожгут два лишних отверстия в черепе своего парня. Через несколько секунд такого пристального сканирования, она причмокнула губами и вынесла вердикт:

— М-да… Психолог конечно из тебя еще тот!..

— Слушай! — резко взял себя в руки Илья, кардинально переменив линию поведения, — у тебя тут так вкусно пахнет! Что за сорт кофе такой? Где взяла? Ни разу не слышал подобного аромата!

— Зубы мне не заговаривай, хитрый русский жук.

— Я что?!.. Зубы? И в мыслях не было! Конечно, может это все кофе виновато? Он… или оно, как там сейчас правильно?

Юки продолжала щуриться на него, поддерживая серьезность напряжением мимических мышц, но глаза выдавали ее с головой, искрясь весельем и озорством.

— Так вот, этот кофе, будь он неладен, смутил мне все мысли! Я заявляю, что не смогу адекватно отвечать на вопросы, пока меня им не угостят!

— Подонок великовозрастный, — едко выдохнула Юки, вставая со стула и запуская новый цикл на кофе-машине. Ее тон если и сообщал о какой-то злости, то злость эта была, как у месячного котенка, вцепившегося в мамин хвост.