— Ты говоришь о Джулиане?

Моржана вновь посмотрела на мать и кивнула. Голос ее прозвучал строго и достаточно уверенно:

— На мой взгляд, матушка, полное игнорирование, как и чрезмерная привязанность, дают одинаковые результаты. Моя привязанность вынудила Шейна бежать, а равнодушие Джулианы вынудило Лексиана наложить на себя руки.

— Я все равно не понимаю.

— А если бы вы были мужчиной, который знал бы, что его партнер и единственный шанс на нормальную жизнь не обращает на него внимание? Если бы вам казалось, что от вас легко могут избавиться, продать в рабство или в другой дворянский дом, смогли бы вы жить с этой мыслю?

Слова Моржаны казались удивительными даже для нее самой. Лишь с недавнего времени, сразу после побега Шейна, она начала задумываться о том, как видели этот мир мужчины. Что вынуждало их поступать безрассудно? Почему они не могли просто подчиняться?

Поразили эти слова и Шанну. Моржана говорила так уверенно, будто это было уже не в первый раз, когда она думала о чем-то подобном. Скорее это уже был вынесенный ею после долгих раздумий вывод.

Шанна тяжело вздохнула. Чувствовала она себя теперь неважно. Ее сердце учащенно билось, голова раскалывалась при одной только мысли о случившимся.

«Никогда не понимала почему мужчины делают это. Неужели они все такие слабохарактерные? Душевные терзания? И из-за этого они готовы просто отказаться от жизни?»

Женщина вновь перевела взгляд на тело Лексиана, недовольно нахмурилась и строго приказала слугам:

— Снимите его и приготовьте к похоронам.

— Есть.

Моржана развернулась и молча пошла обратно в свою спальню. Делать в этом месте ей уже было нечего.

В это же время ей навстречу вышел Кеннет, который тоже пришел на начавшийся переполох. Когда он подошел, Шанна еще смотрела в комнату своего сына. На лице ее было много красочных эмоций: от разочарования и до злости. Сказать какая же именно преобладала, и была ли среди них жалость, оказалось невозможно.

Кеннет быстро взглянул в комнату, подтвердил свои опасения и вновь посмотрел на жену. Шанна также взглянула на него, подошла ближе и властным голосом приказала:

— Сегодня ночью ты идешь ко мне.

Кеннет промолчал. Отказаться, возразить, проигнорировать — все это было невозможным для него. Ни клятва, ни глубоко укоренившийся страх перед Шанной не позволяли ему сделать этого.

Тяжело вздохнув, Кеннет закрыл глаза. На лице его не было видно и тени эмоций, но в груди что-то все-таки кололо. Возможно, это можно было назвать сочувствием, а, возможно, и просто разочарованием.