Юля подумала было, что вернулся Фима, хотя это было невероятно, потому что Фима обожает поспать. Может быть, Семенов решил свести счеты? Юля решила подождать.

— Юля, — снова послышался голос. — Выйди к нам. Надо поговорить.

Юля вскочила с кровати, хорошо, что та стояла у окна, и высунулась наружу. Никого на улице не было. Дорожки казались светлыми, почти белыми от лунного света, по небу бежали тонкие рваные облака, и вокруг стояла пустынная тишина.

— Кто здесь? — спросила Юля.

— Не бойся, Юля, — послышался голос из большого розового куста, который рос на перекрестке дорожек, — Мы не шутим. Нам надо поговорить с тобой, чтобы никто не видел.

— Это ты, Семенов? — спросила Юля.

— Ты нас не знаешь, — сказал голос. — Нам не к кому обратиться, кроме тебя. Ты нас поймешь.

— Покажись, — произнесла Юля, — если ты не Семенов.

— Ты испугаешься, — сказал голос.

— Меня уже ничем не испугаешь, — ответила Юля искренне. — Я боялась только, что меня из лагеря выгонят.

— Спасибо тебе, — ответил голос. — Тогда мне ничего не остается, как перед тобой появиться. И постарайся не падать в обморок от страха.

В обморок от страха Юля еще никогда не падала, но такое предупреждение может кого угодно испугать. Ведь Юля почти не сомневалась, что все это — месть презренного Семенова.

И потому, когда куст начал раскачиваться и из-под него на серебряную дорожку стал вытягиваться длинный толстый шланг, Юлька даже почувствовала некоторое облегчение. Что угодно, но это был не Семенов.

По дорожке полз удав метров в пять длиной, в Юлькину ногу толщиной. Шея его сужалась к плоской широкой голове, длинный раздвоенный язык быстро высовывался изо рта и прятался вновь, неподвижные черные глаза смотрели в упор, как будто гипнотизировали. Удав прополз по дорожке несколько метров и свернулся кольцами под самым окном.

— С ума сойти, — прошептала Юлька, которая знала зоологию и разглядела при свете луны сетчатого питона, обитателя тропических стран. Странно, но ее в тот момент не столько удивило, что змея разговаривает, сколько чисто зоологическая неправильность, — Сетчатые питоны у нас не водятся, — сказала она.

— И не говори, — согласилась громадная змея. — Это совершенно исключено.

Рот змеи открывался в такт словам, но глаза оставались неподвижными, будто говорила не змея, а какая-то машинка внутри нее.

За Юлькиной спиной кто-то сказал сонным голосом:

— Ну, скоро ты угомонишься, Грибкова?

Юлька не ответила, а перемахнула через подоконник. Мокрая от росы трава была холодной.