— Слышишь?

В наступившей тишине с моря донеслось легкое гудение.

— Подводный грифон, — тихо проговорил Николай. — Надо сниматься с якоря.

— И дрейфовать? — с сомнением сказал Юра. — Сейчас мы хоть место свое знаем, а течением занесет к черту на рога. Долго ли в тумане на камень напороться?

— Услышим буруны — отрулимся.

— Такие грифоны не обязательно связаны с извержением.

— Все равно нельзя рисковать. В любую минуту может трахнуть из-под воды.

— Что ж… Давай сниматься.

Они подтянули якорный канат, но якорь не освободился: что-то держало его. Юра прыгнул в воду. Придерживаясь одной рукой за канат, он разгребал густой ил и ракушки, но якоря не нащупал. Вода замутилась.

Он вынырнул, глотнул воздуху, сказал:

— Якорь засосало.

— Залезай на борт. Это все грифон. Придется резать канат.

— Запасного-то якоря у нас нет.

— Все равно. Раз с дном что-то делается, надо уходить.

Канат обрезали. «Меконг» развернулся на течении и медленно поплыл в туманную мглу.

Шторм с севера налетел сразу. Шквальный ветер в клочья разорвал туман, завыл, засвистел по-разбойничьи в снастях.

Николай всем корпусом навалился на румпель, удерживая яхту против ветра. Юра с Валеркой заменили ходовой стаксель штормовым — хорошо, что послушались старого Мехти, сложили стаксель как надо… Затем, балансируя на уходящей из-под ног палубе, стали брать рифы на гроте.[43] Тугая парусина рвалась из рук, Валерку чуть не смыло за борт. Стонали под ударами ветра штаги и ванты.

С наглухо зарифленным гротом «Меконг» понесся на юг, зарываясь носом в волны. Волна за волной накатывались, стряхивали на яхту белые гребни, и пена шипела и таяла, растекаясь по палубе.

Рита и Валя сидели в кокпите.[44] Они прижались друг к другу и молча смотрели на взбесившееся море.

Юра с помощью Валерки мастерил на заливаемом волной баке плавучий якорь из багров и весел, завернутых в стаксель.