Он Виктор открыл свои глаза и уставился на висящий, на стене большой монитор. Скорее это, был просто плазменный телевизор. Смахивающий, на японский еще довоенной поры. Настенный телевизор. В Японии, такие уже, делали в то довоенное время.

— «Но зачем он здесь?» — подумал Кравцов — «Что, вообще сейчас смотреть то. Ведь мира больше нет. И кино больше нет, как и прочих передач. Так, висит для интерьера этой его тюремной за железными дверями камеры. Может даже не работает. Хотя тут работает вроде все».

Он подумал встать и подойти и попробовать включить этот телевизор, но не захотел сейчас вставать с этого удобного и мягкого обитого светлой однотонной тканью кресла. Все словно в доме. Все для жизни здесь в этой отдельной тюремной лагерной камере блока Х17.

Ему все еще не верилось во все, что он видел перед собой.

Кравцов вспомнил, вдруг тот Т-200, То по прозвищу, среди людского сопротивления, пугало. Андроид перебежчик в их ракетном бункере. Такой же живой, как настоящий живой человек. И как тот робот общался с профессором Семенцовым, и он даже узнал его. Парня из своего боевого отряда. Тоже, как и Алексей, пропавшего без вести. И вот, явившегося, в облике той машины. И тот робот был именно отсюда с этой базы Скайнет.

— «Фамилия его была Баженов» — вдруг вспомнил он его фамилию — «Сержант Баженов. Вот имя, имя как?» — пытался припомнить сейчас Кравцов — «Забыл уже, забыл совсем, как и лицо своего того парня».

И вот сейчас он Виктор видел то, во что бы никогда бы не поверил, но он видел это. Он увидел то, про что говорили все в бригаде ученых кибернетиков и биологов ныне покойного, как и они Семенцова. Способность машин быстро учиться всему и быть похожим, почти на человека. Быть невероятно похожим на живого человека. Причем настолько, что нельзя было отличить, кто есть кто?

— Как живая баба — он произнес вслух, вспомнив о Верте — Настоящая живая баба.

Он посмотрел в пластиковый такой же белый как стены потолок своей тюрьмы и снова произнес, получая удовольствие от холодного свежего пива, улыбаясь — Чертовски красивая рыжеволосая стервозная робот баба.

Кравцов снова закрыл свои глаза, думая сейчас только о Верте.

— Засадить бы тебе тварь по самое, некуда — произнес он — Да жаль, ты машина. Конец еще сломаю.

Он вдруг захохотал как полоумный и потом замолчал на некоторое время, сидя в кресле и, вспоминая той Верты, зеленые под изогнутыми черными бровями. Широко открытые. И смотрящие, в его. Ее, как у настоящей земной женщины глаза. И потом еще раз произнес — Ну надо же. Как настоящая живая земная баба. Это невозможно, но это так… И ноги и руки. И эти сверкнувшие промеж ее ног телесного цвета плавки под платьем. И то, что под ними наверное тоже… И, наверное, она поняла, что я подумал тогда. И возможно не как машина, а как настоящая баба. Только перевела их напряженный недружелюбный разговор, в иное русло, уводя Кравцова мысли в сторону.