Десять секунд — и сюда ввалятся головорезы с автоматами. И что я им сделаю? Буду пинаться и орать, как психопат, пока они будут тащить меня прочь?

Хрена лысого! Я бросил взгляд к замку на двери, сконцентрировался на механизме — он задвигался, прокрутился, вонзился в дверную раму. Кто-то задергал ручку. Бесполезно. Бронированный металл — даже с инструментами они нескоро ее взломают.

Кровь отхлынула от бесстрастного лица отца. Он, не моргая, таращился на дверь.

— Где… ты взял ключ?

Решил, я заперся, когда входил? Пусть считает так. Я нервно сдвинул плечами. Равнодушно не получалось. Мне не обрести и доли той власти над эмоциями, которой обладает отец. Правда, сейчас самообладание его подводило. Он кинулся к столу, спотыкаясь. Искать ключ?

Нет. Пистолет.

— Ты не будешь меня убивать… — прорычал я, скривившись, когда отец решительно наставил на меня дуло крупного калибра.

— Но коленные чашечки прострелю. С учетом того что у тебя денег кот наплакал и в нормальную больницу не попадешь, ты останешься на всю жизнь инвалидом.

— Инвалид ты. Тебе ампутировали человечность или ты уже родился бездушной тварью?

— Убирайся, — процедил сквозь зубы отец и отпустил дуло ровно до уровня моих коленей. Сукин сын. По спине стекали капли холодного пота.

Из-за двери послышалось взволнованное:

— Мистер Нордли?

— Все в порядке, — крикнул он в ответ. — Не ломайте дверь. Постойте пока.

— Скажи, кто убил Беатрису и при каких обстоятельствах? Скажешь — и я уйду.

— Ты уйдешь сейчас. И будешь тихо сопеть в две дырочки и каждую минуту молиться, чтобы я тебе не сломал жизнь, сопляк.

Легким взмахом руки магические нити прошили пистолет, вырвали из руки хозяина и швырнули в окно с такой силой, что стекло треснуло и пропустило сквозь себя оружие. Через дыру залетело несколько любопытных пушинок.

Я уверенным шагом преодолел расстояние до стола, резким движением схватил отца за горло, приподнял над полом и через два метра впечатал его в стену. Он, наверно, силился поднять руки, впиться мне в предплечье, но оставался скованным. Голубые глаза в панике выпучились. Лицо его пухло и краснело.

— Слушай сюда, — шипел я ему в физиономию. — Я могу одним взмахом мизинца отправить тебя следом за пушкой. Может, теперь ты затолкаешь свои угрозы в задницу и ответишь на мои вопросы?

В глазах напротив появилось то, что я сроду не видел, — покорность. Отец раскрыл рот, но только сдавленно прохрипел.

Черт, еще случайно задушу его. Я разжал хватку, отступил, обернулся по сторонам. Где дух, который часто появляется тогда, когда я совершаю неразумные поступки? На меня будто обрушили ледяные струи — я быстро остывал, перед мысленным взором вертелись на повторе последние полминуты. Что я наделал?