– Где она? – проревел кто-то. – Где она?!
– Помогите! Кто-нибудь, помогите!
– Спасайте короля!
– Плечо-о! Боже, мое плечо-о!
Вик стояла, ошеломленно глядя вокруг; дыхание тяжелыми толчками вырывалось из саднящего рта. Она по-прежнему сжимала дубинку, так крепко, что болела рука.
Горст воздел зажатые в кулаках окровавленные клинки, глядя вверх, на гигантскую конструкцию, на платформу, дюйм за дюймом взбирающуюся к вершине.
– Больше это не повторится! – прорычал он. – Не повторится!
Со сжигателями было покончено. Большинство были мертвы или ранены, остальные бросали оружие. К добру или к худу, но было похоже, что Великая Перемена отжила свое. Или, может быть, это была новая Великая Перемена, но к чему именно – никто пока не мог бы сказать.
Брок возвышался над общим смятением на своем огромном коне, посередине кучки инглийцев в темных мундирах, показывая мечом на Цепную башню.
– Как работает этот чертов подъемник? Мы должны его опустить!
Вик уставилась на крышу: платформа больше не двигалась. Они были уже на вершине.
Она облизнула разбитую губу и в который уже раз сплюнула, размотала непослушными пальцами ремень на запястье и швырнула дубинку на землю. После минутного размышления сама устало опустилась на землю рядом. В канавку выбитого в камне имени кого-то из мучеников натекла струйка крови, окрасив половину букв красным.
– Слишком поздно, – пробормотала Вик.
* * *
Броуд шагнул на крышу Цепной башни. Денек выдался хороший, ясный и солнечный, с прохладным ветерком, относившим смог, так что можно было видеть панораму города. Тот же безумный вид, который он наблюдал уже сотню раз, но каждый раз он почему-то вызывал у Броуда удивление.
Он поймал взгляд Баннермана. Тот растерял всю свою былую наглость, казался испуганным и сбитым с толку одновременно. Словно не мог понять, как они здесь очутились. Броуд-то знал как. Против своей природы не попрешь.
Он не был пьян; вообще весь день не притрагивался к фляжке. Но ощущал себя пьяным. Голова кружилась. Интересно, сколько людей он уже отсюда спихнул? И сколько спихнули другие на его глазах? Впрочем, ни разу это не был кто-то из тех, кого он знал. Кто спас ему жизнь. Ему и его семье.
Он ощутил в своем кулаке письмо, смятое в потный шарик.