Гость вдруг замер, будто что-то услышал.
– Жаль, Наталья, но наш с вами разговор придется отложить до другого раза: возвращается ваш босс. Не скучайте тут – смотрите и слушайте. Кстати, скоро эти ваши сохранившиеся органы чувств перестанут быть столь заметны. Надо будет очень приглядываться, чтобы их увидеть. Но на их эффективности это отразиться не должно.
Кактус вновь перекочевал на подоконник и был установлен глазами в сторону стола. Они были прикрыты зелеными веками так, что оставались лишь узенькие щелочки.
Гость вольготно расположился в директорском кресле и спокойно смотрел на дверь, пока она не открылась. Лицо вошедшего хозяина кабинета отразило целый спектр эмоций – от удивления и гнева до узнавания и страха. В результате краска с него быстро сбежала, оставив бедноватую гамму восковой бледности.
– К-как… з-зачем… вы… – Заикание у него всегда проступало как признак сильнейшего волнения.
– Очень красноречиво, господин Мокрушин, – спокойно произнес гость. – Однако вижу, что вы меня узнали, и это радует.
– А г-где… все? – едва слышно пролепетал директор.
– Полагаю, где-то гуляют, слегка напуганные. Для нашего с вами разговора лишние свидетели ни к чему.
– А… Н-наталья? Она ост-тавалась в офисе… Вы… ч-что-то с ней…
– Беспокоитесь о ней? Ай-ай-ай, господин Мокрушин! Спать со своей подчиненной – это так по́шло!
– В-вы ее…
– О нет! Ничего такого. Можно сказать, что она… гм… решила стать поближе к природе. А теперь, если вы не возражаете, я хотел бы перейти к делу.
Глава 3. Козырева
Глава 3. Козырева
Вещей у Ларисы было немного, так что сборы получились недолгими. Переезжать в доставшуюся от тетки однушку в Южном Чертаново не очень-то хотелось: помимо всего прочего дорога до работы станет в разы длиннее. Но лучше уж так, чем как сейчас. Антон в последнее время стал совершенно невыносим. Привычка нудить и стонать по всякому поводу или даже без раздражала невероятно. Пессимизм как жизненная философия и критиканство как стиль общения. По его мнению, Лариса все делала не так, а редкие исключения Бояринов приписывал своему облагораживающему влиянию.
Поэтому одиночество Ларису не пугало совершенно. Скорее, напротив – казалось желанным. После разговоров вроде того, что состоялся сегодня, поневоле захочешь одинокого вечера с книжкой или у телевизора – лишь бы не слышать занудных нотаций.