— Если на меня напасть — она встанет на защиту сама.

— Очень интересный экземпляр, — задумчиво протянул артефактор, разглядывая мою слугу. — У вас необычный боевой корсет, юная лура, — резко перевел тему разговора Юлиан.

— Да, я даже не могу сказать: сколько ему лет.

— Работы Элвина Ратри или кого-то из его почивших детей?

— Не могу знать, — ответила я чистую правду для Ристит. — Он был в запасниках хозяина моей матери. Клейма или магической печати на нем не сохранилось, а потому и о его создателе не могу ничего сказать.

— Зато, я могу! Это точно работы рода Ратри, только они умудрялись, в свое время, создавать настоящую красоту для женщин-воинов. Только в их корсетах было возможно появиться, даже во дворце и выглядеть не хуже придворных дам. Тиона Ратри, если знаете, последняя дочь Элвина Ратри, была почти богиней красоты среди всех боевых магов Аарды. Девушки-воительницы всех рас, кроме может быть орчанок, прозвали ее «Кудесницей Ратри». Я уверен, что это ее корсет.

В глазах мужчины что-то изменилось, пока он говорил. Вроде бы и гнев остался, только под ним, в глубине зрачков мелькнула тоска. Тень за его спиной сползла на пол бесформенной лужей.

Тиона Ратри была моей родной тетей. Той, кто, несмотря, на все уговоры моего отца и деда, так и не вышла замуж, не родила ни одного бастарда и вообще не была замечена в любовных интригах. Слушая истории про нее, лично у меня сложилось ощущение, что она вообще не любила, не хотела этого, а все свое время уделяла созданию артефактов.

— Вы ее знали? — тихо спросила я, и тут же прикусила себе язык.

Полукровка не имеет права задавать такие вопросы. Но, Тирш ответил. Он смотрел куда-то поверх моей головы пустым взглядом и глухо, как-то безжизненно уронил:

— Знал, и это было самым большим моим успехом в жизни. А то, что я не успел ее спасти — мое самое большое поражение.

На сотую долю мгновения в ауре мужчины промелькнула скорбь, невыносимое по своей интенсивности чувство вины и любовь. Промелькнуло и пропало за иными эмоциями и почти незаметными маскировочными щитами. Если бы во мне не было капли эмпатии, этой вспышки я бы просто не заметила.

«А ведь он любил ее, любил искренне и всецело, как мало кто умеет! — пронеслось у меня в голове.»

Хотя дедушка утверждал, что моя тетя никогда и никого не любила, ни с кем романы не крутила и не устраивала сцен ревности на приемах. До этого момента я думала, что моя тетя была жутким трудоголиком, и в отношениях просто не видела смысла. А оказывается, любовь была, ее любили, и даже сейчас, спустя столько лет оплакивали, скорбели.