— Эй, бро, подожди, а то я не успеваю!

Я добрался до береговой линии и тут же плюхнулся на задницу, спрятавшись за бетонной плитой, прикрывающей песок пляжа от морских волн. Дальше идти не хотелось, ну вот на кой ляд мне лесть первым? Я в герои не нанимался. По крайней мере не за те гроши, который обещал хозяин «жабодава».

— Бро, ты чего? — удивился, подбежавший ко мне болтливый паренек. — Сказали же, идти к той хибаре.

— Я тут прикрываю высадку основных сил, — пошутил я, кивая на толпу вояк, осторожно бредущую по камням волнореза к берегу.

— Точняк! — догадливо хлопнул себя по лбу паренек и тут же упал рядом. — Бро, зацени какие у меня наколенники. Сам делал! Наколенники — самая важная вещь на войне!

— Ты, это… того, — тут же прервал я, начинающийся словесный поток, — отползи метров на десять — двадцать, мы сейчас представляем отличную групповую мишень.

— Понял, не дурак! — парнишка тут же подскочил и на карачках отполз в сторону.

Как только я остался в относительной тишине, тут же занялся тем, для чего, собственно говоря, и валялся за бетонной плитой все это время, а именно, перешнуровал ботинки. Кирзовые берцы, которые мне выдали в тренировочном лагере месяц назад были редкостным говнищем. Такого иезуитского орудия пыток не применяли даже в средневековой инквизиции. Они совершенно не хотели подстраиваться под ногу, получалось Чтобы эти говнодавы перестали натирать мне ноги, пришлось на носок намотать еще и портянки.

— Чё развалились? — сурово спросил подошедший бородач с РПК.

— Мы здесь прикрываем вашу высадку! — вместо меня, крикнул в ответ болтун. — Кто-то же должен головой думать!

Бородатый великан надменно хмыкнул и ничего не ответив, зашагал дальше к цели. За ним потянулась вереница мокрых и ободранных наёмников. Я пристроился в самом хвосте этого шествия.

— Может нам обогнать этих доходяг и провести разведку?

— Слушай, Вася, или как там тебя! — не выдержал я.

— Ваня, — поправил меня болтун.

— Так вот, мой молчаливый друг Ваня, давай договоримся, если ты ходишь постоянно за мной, то это еще не значит, что мы друзья. И если тебе так хочется умереть молодым, то делай это в одиночку. Лады? А меня за собой тащить не надо!

— Бро, ты чего? — искренне удивился Ваня. — Я ж просто предложил, ну, типа, для общего блага. Они ж, — он кивнул в сторону топающих плотной коробкой вояк, — явные же валенки, не то, что мы с тобой!

— Слышь, ты Ваня Рембо, последний раз тебе говорю — заткнись и топай молча! Твой бубнеж за километр слышно!

Ваня заткнулся, и дальше мы шагали молча. Вокруг стояла серая мгла, характерная для всех приморских поселений в предрассветные часы. Той чернильной темноты, что была ночью уже нет, но и солнце еще не всплыло из-за горизонта и пока лишь только первые робкие лучи появляются где-то на востоке, пытаясь разогнать непроглядную муть. Если не принимать во внимание, что на мне навешан десяток килограмм смертоносного железа и сейчас я направляюсь в составе команды отбросов и головорезов грабить и убивать, то могло показаться, что сейчас мирное время и я в очередной турпоездке. Ощущения были совершенно дикие. С одной стороны, мы, вроде как, штурмовая команда, которая высадилась на лодках и сейчас должна захватить небольшой приморский поселок, чтобы разграбить его, но при этом вокруг стоит абсолютнейшая тишина, нарушаемая лишь скрипом ветра, играющего с незакрепленными металлическими предметами, шуршанием мелких камешков под ногами, двух десятков бойцов, да едва различимый бубнеж Вани (вот ведь зараза, никак не угомонится).