В коридоре стояла Марина. Она кинулась в комнату, рухнула на кушетку рядом с Майей и, взяв ее за руку своими трясущимися пальцами, сказала:

– Они захватили Сабиси. Службы безопасности… Хироко и все последователи были там с визитом. Еще там были южане, они переехали в Сабиси после рейдов. И Койот тоже. И Нанао, и Эцу, и все иссеи…

– Они не сопротивлялись? – спросила Майя.

– Они пытались. Нескольких убили на железнодорожной станции. Они были в панике, но я думаю, что кое-кто мог скрыться в лабиринтах мохола. Копы окружили город и ворвались в него! Прямо как в Каире в шестьдесят первом, клянусь!

Она разрыдалась. Майя с Мишелем сидели по обе стороны от нее, а она уткнула лицо в ладони и всхлипывала. Это было настолько не в духе обычно суровой Марины, что до Майи, наконец, дошел смысл происходящего.

Выпрямившись, Марина вытерла глаза и нос. Мишель дал ей упаковку бумажных платков. Она спокойно продолжила:

– Боюсь, многие из них уже убиты. Я находилась снаружи с Владом и Урсулой. Мы спрятались в убежище, замаскированном под булыжники, и три дня оставались там, а затем пробрались к ангару и взяли вездеход. Влад отправился в Берроуз, Урсула – в Элизий. Мы хотим оповестить всех из первой сотни. Особенно Сакса и Надю.

Майя встала, оделась, прошла по коридору и постучала к Спенсеру. Вернувшись обратно, она поставила чайник, стараясь не смотреть на фотографию Фрэнка, который глядел на нее, будто говоря: «А я тебя предупреждал. Так оно и случается». Она понесла чашки с чаем в гостиную и неожиданно поняла, что ее руки дрожат так сильно, что горячая вода проливается на пальцы. Мишель был бледен, на лбу его выступил пот, он не слышал ничего из того, что говорила Марина. Если группа Хироко находилась в Сабиси, это означает, что вся его семья погибла… В лучшем случае их взяли в плен. Майя передала им чашки, вошел Спенсер и выслушал историю. Майя взяла халат и набросила его на плечи Мишеля, коря себя за недавний приступ раздражительности. Она села возле него и крепко его обняла, пытаясь безмолвно сказать, что она тоже его семья и теперь ее игры закончились. Она сыта ими по горло и никогда не станет относиться к нему, как к собачонке или мальчику для битья… Она любит его. Но его бедро было как теплый фарфор, он не замечал ее руки и едва ли осознавал, что она была тут.

И Майя поняла, что в моменты тяжелейших несчастий люди меньше всего могут что-то сделать друг для друга.

Она встала и налила чая Спенсеру, избегая смотреть на собственное бледное лицо в темном кухонном окне, прищуренный хищный взгляд которого она не выносила. Никогда нельзя оглядываться.