Поэтому, когда обсуждалось, стоит ли давать согласие на строительство второго лифта, Надя выступала за то, чтобы давать. Это повысило бы пропускную способность транспортной системы, как они пообещали, пусть и косвенно. К тому же это снизило бы нагрузку на города Фарсиды и всей этой части Марса в целом. Карты плотности населения показывали, что гора Павлина была будто центром мишени, от которой люди разъезжались лучеобразно, расселяясь так близко от нее, как им было удобно. А провод в другой части планеты поможет несколько уравновесить ситуацию.

Но для противников строительства провода это выглядело сомнительным преимуществом. Они хотели, чтобы население было сгруппированным, сдержанным, заторможенным. Договор для них ничего не значил. Так что когда пришло время голосования в совете, результаты которого, впрочем, имели лишь рекомендательный характер для парламента, заодно с Надей проголосовал один Зейк. На данный момент это стало крупнейшей победой Джеки, которая вступила во временный союз с Иришкой и остальными членами природоохранного суда, слывшими принципиальными противниками любых форм ускоренного развития.

Домой Надя в тот день вернулась расстроенная и обеспокоенная.

– Мы обещали Земле, что примем кучу иммигрантов, а теперь сами разводим мосты. Хорошим это не обернется.

Арт кивнул.

– Ничего, что-нибудь придумаем.

Надя шумно и с раздражением выдохнула.

– Придумаем… Да ничего мы тут не придумаем! Это не тот случай, когда нужно придумывать. Мы будем торговаться, спорить, препираться, трепать языком, – она глубоко вздохнула. – И так будет продолжаться снова и снова. Я думала, Ниргал нам поможет, но пока от него никакой поддержки.

– У него нет места в совете, – сказал Арт.

– А могло быть, если бы он захотел.

– И то верно.

Надя на минуту задумалась. И чем дольше думала, тем сильнее ухудшалось ее настроение.

– Я пробыла в должности всего десять месяцев. И еще два с половиной М-года осталось.

– Знаю.

– Эти М-годы чертовски долго тянутся.

– Да. Зато месяцы короткие.

Она фыркнула в ответ и выглянула в окно своей квартиры, откуда открывалась кальдера горы Павлина.

– Беда в том, что работа уже не та, что раньше. Ну, например, если мы будем разъезжать и участвовать во всяких проектах, это все равно будет не то. Я хочу сказать, я больше не смогу заниматься работой по-настоящему. Помню, когда я была молода, в Сибири, работа действительно была работой.

– Может, ты ее немного идеализируешь?

– Да, наверное, но, даже если взять Марс, я помню, как строила Андерхилл. Тогда было по-настоящему весело. А однажды, когда мы ехали на северный полюс, мы установили галерею в вечномерзлой породе… – Она вздохнула. – Что бы я только не отдала ради того, чтоб снова так поработать.