Ив в раздражении швырнул намокший хлеб на стол:

— Приданое? О каком приданом ты говоришь? В разговоре со мной король ни разу не упоминал, что хочет выдать тебя замуж.

— Я думала, ты будешь радоваться.

— Ты очень изменилась, и мне это не по нраву, — отрезал он. — Ты говорила, что твое единственное желание — помогать мне в работе, но…

— Как я буду тебе помогать, запертая в монастырских стенах?

— Но ты же должна где-нибудь жить, пока я путешествую…

— И мне запретят там заниматься науками и станут обвинять в…

— Версаль — не место для девицы.

— Если бы я вышла замуж, то перестала бы быть девицей.

— Может быть, — предложил Ив, — если бы ты вернулась в Сен-Сир…

Мари-Жозеф постаралась сдержаться. Если она даст брату понять, как ужаснул ее такой план, он решит, что она сошла с ума. И возможно, не ошибется.

— Мадам де Ментенон велела всем наставницам постричься в монахини. Вот почему мне пришлось уйти.

— Возвращайся. Посвяти себя Господу.

— Я никогда не приму монашества.

Внезапно их перебил звон и бряцание тяжелых золотых монет. Великолепная в своем гневе, Халида, широко размахнувшись, швырнула на пол пригоршню луидоров. Монеты покатились и запрыгали по ковру, застучали по дощатому полу, бренча, убежали в угол.

— Я сама себя выкуплю. Если этого недостаточно, я заработаю еще.

Надменная, словно придворная дама, Халида облачилась в новое роскошное платье синего, оттенка индиго, шелка. В иссиня-черные волосы она вплела длинную нить блестящего жемчуга.

— Откуда все это? — поразился Ив. — Откуда у тебя это платье и драгоценности?