Открыв дверь, я вышел в кабинет на два десятка столов. Никого. Бросился к оружейке. Пистолет! И неожиданно увидел арбалет, относительно небольшой, стальной и при этом не тяжёлый, с рычагом заряжания. И с неотъемным магазином на пять болтов. Не АК, конечно, но мне сейчас любое оружие сгодится. Кобуру с пистолетом удалось пристроить на поясе, вместе с подсумками, содержащими патроны и пороховые заряды. Арбалет имел удобные ремни для ношения на плече, колчан с болтами пришлось закреплять на пояснице.

Против твари Нижнего Города всё равно будет почти бесполезно, слишком быстрая, но хоть от тюремщиков отобьюсь. Вздохнул, подавляя желание хорошенько выматериться.

— Грёбаные спасатели! У нас всё спланировано, говорили они! Он приручён, говорили они! — шёпотом костерил я жрецов.

Преодолев вспышку злости и вернув себе самообладание, я двинулся дальше. У меня был выбор, одна дверь была, похоже, внутренней, ведущей обратно в помещения блока. Но на встречу с тварюшкой я не спешил, чтоб она сегодня подавилась, поэтому двинулся к двери, ведущей наружу.

Я оказался на каком-то пустыре. Несколько секунд пытался свериться с картой, которую запоминал, и, кажется, даже определил своё местоположение. Если бы я бежал из карцера, то должен был здесь пройти, чтобы обогнуть казарму тюремщиков, со стороны которой сейчас доносились крики и ругань раздаваемых команд.

За криками последовала стрельба.

А за стрельбой снова крики, но теперь это были крики боли.

Мой план, состоящий из трёх пунктов: а) выжить, б) добраться до Химуро и забрать его, в) добраться до места, указанного Минакуро; начал трещать по швам. Пункт «б» оказался под угрозой отмены. В одиночку, даже если доберусь до парня целым, я не смогу его вытащить отсюда. Оставались ещё храмовники, про которых упоминал Харольд. Те, что должны были атаковать тюрьму снаружи. Но если они тоже баловались приручением тварюшек, то у меня возникали сомнения в том, что они ещё живы.

В очередной раз тихо выругавшись я побежал в сторону спецблока, забирать Химуро.

— Я об этом пожалею, — беззвучно повторял я себе. — Я об этом пожалею!