— Нет. — мертвый самурай тяжело вздохнул. — Не ранен. Береги детей, Хотару, и прости меня, если сможешь. Опять у нас в семье одни женщины остались. Говорил же я тебе, рожай мальчишек! Не послушалась.

— Дурень! — Хотару хлопнула его ладонью по кирасе и теснее прильнула к трупу, движимому медленно угасающим сознанием. — Не уходи…

С тяжелым вздохом, самурай обнял ее крепче и посмотрел на стоящего рядом старика.

— Тоширо, возьми это. — сказал лейтенант. К старику шагнул еще один из погибших защитников города и протянул сложенную в несколько раз большую карту. — На ней отмечены места, в которых диверсанты Народной Освободительной заложили бомбы. Наших остались единицы, но разминировать и убрать нужно немедленно, пока не погиб… еще кто-нибудь.

— Займемся. — следователь, с благодарным поклоном, взял карту.

— Тот, кто поддерживает в нас жизнь, чувствует в городе большое напряжение. Будут серьезные беспорядки, которые некому сдержать. Чистая Кровь не уходит, они возглавят и направят бунт. Пока не придут армейские части, будут убиты многие. Черный Лис… отправил к лидеру чистильщиков эмиссара и договорился о том, чтобы не трогали семьи стражей. Соберитесь в нашем квартале и организуйте оборону. Женщин и подростков хватит, чтобы отогнать неуправляемых мародеров, а чистильщики не станут атаковать. Хотару… — самурай склонился и шепнул жене на ухо. — Отправь кого пошустрее, предупредите друзей. Пусть бросают все, бегут в порт, поднимаются на корабли и отплывают в море. Тогда чистильщики не смогут их перехватить.

— Поняла… я… я поняла, Осаму. Прости… прости, за то что ругалась и ревновала тебя ко всем… прости… я была плохой женой…

— Самой лучшей. — самурай ободряюще улыбнулся ей, подхватил жену рукой и поднял. Легко, словно ребенка. — Солдаты! Вокруг нас трупы воров и убийц! Я не терпел их соседства в жизни, не желаю терпеть и в смерти! Стройся на наш последний парад! Четыре ряда! Ополченцы! Вы храбро сражались! Вставайте в наши ряды! Стройся! Стройся!

Изрубленные, покрытые копотью, грязью и кровью, изуродованные деформациями и отсутствием частей тел, ходячие мертвецы построились в три шеренги и, по команде лейтенанта, начали отбивать ритм ногами. Тяжелые сапоги бухали о камни мостовой, покрытые копотью, кровью и грязью, доспехи лязгали тяжелыми пластинами.

— Сотник! Знамя выше! Вперед, солдаты! На аллею воинской славы! Победа! Победа с нами!

Мертвецы воздели оружие к небесам и хором взревели с грозным торжеством. Ужасающая, но величественная в своей гордости колонна войск под истерзанным и окровавленным флагом, двинулась по улице вперед.