Только это все-таки не вся правда.

Если человек твой друг, то ты тоже должен о нем заботиться. Пусть он даже куда сильнее и умнее тебя. Пусть он даже в чем-то ошибся. Однажды я этого не понял. Давным-давно. Три месяца назад. На Карьере, когда мама и папа решили умереть. Мы должны были остаться все вместе, пусть даже пришлось бы уйти из купола. Или хотя бы я должен был этого захотеть, а не соглашаться с родителями.

Ну как это объяснить?

– Стась меня спасал, – сказал я. – Хотя вовсе не должен был этого делать. Вот скажи, если бы твой дед попал в беду, ты бы его спасала?

– Он же мой дедушка…

– Ну и что? Зато старый и инвалид. Ты куда важнее для общества, зачем тебе из-за деда рисковать и волноваться?

– А я и не волнуюсь!

– Ага. Только утром побежала звонить, весточки узнавать.

Наташка помолчала. Потом сказала:

– Но это же неправильно? То, что я волнуюсь за деда, а ты – за Стася?

– Знаешь, мне кажется, что только так и бывает правильно, – сказал я.

Наташа взяла меня за руку и сказала:

– Ты очень странный, Тиккирей. Не обижайся. Мне иногда кажется, что ты всего лишь глупый и трусливый мальчишка, который случайно влез в опасные дела. А иногда что ты, наоборот, куда умнее и отважнее, чем все мы.

– А сейчас что кажется? – спросил я с любопытством.

– Что мы замерзли и простынем! – Наташка вскочила и стащила меня со скамейки. – Пошли! Лион, наверное, всякую ерунду уже думает!

Лион ничему не удивился. Конечно, в общей спальне поговорить мы не могли, поэтому ночью я разбудил его, и мы вышли в санитарный блок. Это такая смесь душевой и туалета – огромная комната, где вдоль одной стены кабинки с унитазами, вдоль другой – умывальники, а вдоль третьей – душевые рожки. Не знаю, зачем сделали все вместе, будто на старом военном корабле. По утрам тут стояла страшная толчея.

Я быстро проверил кабинки, там никого не оказалось. Потом мы отошли к окну, и я рассказал Лиону про визит Элли и наше задание.

– Так я и думал, – сразу сказал Лион. – Еще на Авалоне.

– Что думал?