– Выходим. Гиреев, останешься в прикрытии.

– Есть, – козырнул молодой паренёк с Кавказа и с напарником остался лежать у трофейного МГ.

Энергично шагая к лагерю, меня обогнали почти все бойцы, я размышлял о превратностях судьбы. Идея совершить налёт на лагерь и воспользоваться возможностью набрать людей пошла прахом. Судя по тому, как действовали военнопленные, у них нашёлся кто-то с немалым авторитетом, который взял на себя всю полноту командования подполья, и в нужный миг все выступили с одной целью – освобождение из плена.

Теперь о моих бедах. Я не смогу набрать людей и бросить остальных, не поймут. Да, у меня есть цель, да, я пойду на всё, чтобы её достичь, но мне нужны люди. Этим парням, что стояли одной стеной за колючей проволокой и молча с блестящими от возбуждения глазами наблюдали за нашим приближением, я просто не смогу сказать: «Нет, я вас не возьму!» Мне этого не позволит совесть, но и бросать их тоже не имеет смысла.

Прикинув за то время, пока шёл к лагерю, я решил, что в принципе ничего плохого в освобождении такого большого числа военнопленных нет. Тут хоть в основном рядовой состав да младшие командиры, но сформировать из них три мангруппы под единым командованием я в состоянии. Комплектация и формирование – это проблемы следующих дней, сейчас же не тот момент. Тот же Воронин вполне потянет командование одной из групп. Второй, с которой будет находиться единый штаб соединения, могу командовать я. Одновременно командуя всей группировкой, насчёт третьей подумаем, вполне может быть, тоже найдётся человек, ведь кто-то же командовал пленными в лагере, а это, поверьте, ой как непросто – повести их за собой.

Когда я подошёл к воротам, мои парни и те, кто находился с другой стороны, совместными усилиями убрали в сторону рогатки с колючей проволокой – въездные ворота находились с другой стороны – и теперь молча стояли, чего-то ожидая. Как будто им не хватало только толчка, чтобы решиться. Бывшие пленные просто стояли и смотрели на меня. Да и мои парни заробели, глядя на эту ораву, поэтому пришлось всё взять на себя. Я как будто пересёк ту невидимую черту, что разъединяла нас, когда ступил на территорию лагеря, схватил в охапку ближайшего пленного, парня на вид то ли двадцати, то ли тридцати лет, и обнял его.

– Всё, кончился ваш плен. Свобода-а! – заорал я, отпуская парня. Мой вопль, как клич, подхватили остальные, и тут началось братание. Обнимались все, многие плакали, причём не только пленные, но и мои подчиненные, я видел, как подскакавший к лагерю Белов, соскочив с седла, бросился обниматься со слезами на глазах. Следом за ним прибыли Семёнов, Игнатьев и другой разведчик, остальные страховали нас со стороны.