Я задрала голову. Лица Бейкера не разглядеть, но не сомневаюсь, что он улыбается своей самой гнусной улыбочкой.

– Ты хотела, чтобы я отвязался от тебя, – произнес Бейкер. – Я это сделал… Мы тут некоторое время будем копошиться, пока не отыщем летательный аппарат прелюдий… Попрошу громко не кричать, иначе закроем вас плитой и оставим без света. Так что советую умирать без стонов и проклятий. Профессор Гродин просил передать, что очень сожалеет. То же самое он говорил, стоя над трупом своего коллеги Чарльза… Ну не буду вам докучать. Всего доброго! Будьте счастливы. На том свете, разумеется.

И Бейкер исчез, как будто его и не было.

Я вскочила и бросилась к выходу. Руки по-прежнему связаны за спиной.

Тяжелые обломки каменных плит перегораживали выход надежнее, чем дверь банковского сейфа. Промежутки между ними заполняли мелкие камни и вязкий песок.

Я без сил опустилась на пол.

Вот и допрыгалась, Скалолазка!

Никогда не думала о том, как встречу смерть, но почему-то полагала, что будет тусклый свет, мягкая постель, страдальческие лица детей и внуков.

Похоже, умирать придется, лежа на жестких камнях, стуча зубами от холода и голода, разглядывая физиономию бывшего мужа.

А Бейкер и Гродин тем временем отыщут гробницу Эндельвара!

Если она вообще существует…

* * *

Минут двадцать мы с Овчинниковым сидели молча. Я прислонилась к стене возле входа, мой бывший – к противоположной. Сверху доносились шум и далекие голоса.

Первым молчание нарушил Овчинников.

– Чего он сказал? – спросил Леха.

– Кто? – не поняла я.

– Ну… твой друг, который выход завалил.

Вот это тормоз! Или он спал, пока Бейкер произносил надгробную речь?

Я решила, что Леха издевается надо мной.

– Ты что, не понял? Он оставил нас здесь подыхать!