Он повернулся к человеку в желтом и сказал:
— Велите им поставить моноплан на рельсы.
Человек в желтом стоял в нерешительности.
— Что вы хотите сделать? — вскричала Элен.
— Ведь моноплан… это для нас еще один шанс.
— Неужели вы хотите?..
— Сражаться, да. Сражаться в воздухе. Я уже думал об этом раньше. Аэропланы ведь неповоротливы. Какой-нибудь решительный человек…
— Но никогда, с тех пор как началось воздухоплавание!.. — вскрикнул человек в желтом.
— Не было надобности, — перебил его Грехэм. — А теперь время пришло. Скажите им это, передайте мое приказание… пусть поставят моноплан на рельсы.
Старик с немым вопросом взглянул на человека в желтом, потом кивнул головой и поспешил вон из комнаты. Элен подошла к Грехэму. Она была бледна как смерть.
— Как? Разве один человек может сражаться? Ведь вас убьют!..
— Быть может. Но если не сделать этого или заставить кого-нибудь другого попытаться…
— Но вас убьют, — повторила она.
— Я уже сказал свое слово. Разве вы не видите? Нужно спасти Лондон.
Он замолчал. Говорить он больше не мог, только сделал жест, означающий, что нет другого выбора. Они молча посмотрели друг на друга.
Ничего не произошло между ними: ни объятий, ни прощания, мысль о личной любви отошла в сторону перед жестокой необходимостью действовать. Ее лицо выразило нежность и одобрение, небольшим движением руки она указала ему его судьбу.
Он повернулся к человеку в желтом.
— Я готов, — сказал он.