— Я почти не сомневаюсь, что твой замысел удастся, если ты, конечно, еще до белой ласты не склеишь, — выдал шутер, сделав очередную пометку в своём талмуде, — но я бы поглядел на это.

— Чего я должен склеить? — переспросил я, не поняв выражения.

— Тапки в воду, двинешь копыта, склеишь ласты, чего не понятного, сдохнешь…

— В первый раз слышал такое выражение, ну так что, начнём? — спросил я, выкладывая на стол бутылку лимонада и пакетик с жемчугом.

— Только смотри, все равно гарантии того, что ты получишь новый дар нет, а вот схлопотать себе пару тройку нехороших последствий ты можешь.

— Слушай Шутер, если ты хочешь меня запугать, то мне и без тебя страшно, если хочешь отговорить, то прекращай, с тобой или без тебя я это сделаю, но в твоём присутствии, мне кажется, что шансов на благополучный исход больше.

— Как знаешь, давай начинай, а я понаблюдаю, — сказал он, как обычно заходя мне за спину.

Обычно жемчуг я запиваю живцом, да собственно большинство делает именно так, но сейчас при таком количестве я явно превышу его дозу и поэтому решил использовать простой лимонад, прикупив, пока шатался по центру, бутылку с ним. Первая ушедшая в желудок, дала уже привычный залп легкого потепления, вторая же ощущалась значительно ярче, а третья по ощущениям приравнивалась к хорошему чилийскому перцу, да и Шутер заметил что–то необычное, выдав всего одно слово «началось».

После пятой я начал чувствовать ужасную потливость и озноб, Шутер по всей видимости, снимал боль, но все равно каждая следующаяраскалённой иглой пронзала мой желудок, а при последних двух красных, я сворачивался в комок на несколько секунд, но, не обращая на протесты знахаря, тянулся к следующей, пока не осознал, что все красные закончились. Белую я проглотил с трудом, сначала не ловко пытался взять пальцами, из–за ужасного тремора, потом, закинув в рот, не мог запить по той же причине, а потом я просто выключился от того, что кто–то, вместо желанной белой жемчужины, засунул мне в рот противотанковую мину, которая, удачно опустившись в желудок, сдетонировала в нем.

Первое пришедшее ко мне ощущение было довольно странным, я не чувствовал боли, я вообще плохо ощущал своё тело, лишь понимая, что лежу на чем–то мягком, но я четко понимал, что я хочу есть, нет не есть, я хочу жрать. Едва разлепив слипшиеся глаза, я увидел деревянный потолок, с единственной лампочкой на нем, и та, по–моему, горела в половину накала. Мои попытки осмотреться повнимательней, прервал голос.

— Очухался, смертничек?

— Не уверен, — ответил я голосом, который самого напугал. — Шутер ты?