Закричав снова, Данте развернулся, встречая наступающих на него тварей. Алая пелена затягивала его душу и зрение. Проклятие Сангвиния поднималось в нем. Дюжины саркофагов были разрушены, неофиты внутри — разорваны на куски во сне. При виде этого командор чувствовал ярость обезумевшего отца. Гнев едва не поглотил его полностью.

«Да не станешь ты яростью, иначе ярость станет всем, что ты есть». Слова Кровавого Катехизиса прозвучали в его разуме. «Пусть четвертая добродетель ведет тебя и хранит тебя, до тех пор, пока не будет потеряно все и настанет время отбросить сдержанность». «Именно этого они хотят, — сказал себе Данте. — Вот почему они здесь».

Оскалившись, будто зверь, он поборол желание убивать чудовищ любой ценой. Если он забудется и потеряет рассудок, то проиграет битву.

И все же их надо убить. Вопрос не в том, как они умрут или как он повергнет их — они погибнут в любом случае. Вопрос, где будет его разум, когда это закончится.

Данте размахивал топором, оставляя искрящийся след. Броня экзоскелета генокрадов была прочной, но не могла остановить силовой клинок. Их руки отлетали в стороны. Головы отделялись от тел с почтением, словно причинили неудобство машинному духу оружия и теперь пытались извиниться. Кровь и плоть брызгали чудовищным дождем. Вся броня Данте окрасилась в черный и желтый от мерзких ксеносских жидкостей. К счастью, тиранидский ихор слишком отвратителен, иначе ему стоило бы усилий сдержать Красную Жажду.

Космодесантники падали по всему залу, когти генокрадов вспарывали их керамит. Данте смотрел на это в отчаянии: тела в красной броне усеивали пол, но его воины все еще умирали. Мимо него с ревом пронесся мотоцикл с горящим двигателем и взорвался у дальней стены зала, разбив на части три саркофага.

Данте обнаружил, что окружен дюжиной пурпурнобелых чудовищ; грохот болтерного огня затихал. Его людей убивали.

«Значит, вот и все», — подумал Данте. Он установил на максимум террор-проектор, встроенный в нимб его маски. Непостижимые психические технологии отозвались тонким воем, и давление в голове начало расти. Командор закричал в гневе, и проектор во много раз усилил звук. Окажись врагами люди, они упали бы без сил от ужаса. Но Данте противостоял разум, бесконечно больший его собственного, и тираниды лишь на мгновение дрогнули под отчаянным воплем. Но и это крохотное преимущество Данте успел использовать. Он бросился вперед. Вес его брони и прыжкового ранца сбил двух врагов, и он обрушился на остальных, преждечем они успели опомниться.

«Если суждено умереть здесь, так умри достойно», — сказал он себе.