Ви мечтательно закатила глаза.

– Эй-эй, подруга, – запереживала я, – ты там в грезах-то не сильно усердствуй. Мик, конечно, крут, но не всесилен.

– Да я ничего, просто… – Ви покраснела, а мы с мамой рассмеялись.

***

Жизнь потихоньку налаживалась. Мы учились жить по новым правилам, с новым окружением и с новыми обычаями. Ви и Хат счастливы, у них все обещает быть радужно… После того, как Хат признается жене в своей драконистости.

Мама с Кором обосновались тут же, в замке. Теперь, правда, дворец назывался Резиденцией. Возможно, потом это красивое здание уничтожат в знак того, что власть снова ушла в тень.

Од так и не объявился. Куда Асну его затащила?.. Зачем?.. Чего мы не знаем?

А, да бог с ними! Главное, что не мешают моей истории. Убью любого, кто порушит наше с Миком счастье!

Кстати, о Мике…

Вредина я или да?!

Вредина я или да?!

– Значит, ты красишь волосы? – усмехнулся Мик, наматывая прядь на палец. Мы лежали в постели после небольшого сексуального марафончика, и просто наслаждались близостью друг друга. Широкая мягкая кровать – намного лучше, чем та, на которой мне пришлось сниматься у Мученика в начале всей этой истории – манила развалиться и отправиться к товарищу Морфею, но Мик не мог допустить моего ухода к другому мужчине.

Вот и приставал с глупыми вопросами.

– Крашу, – ответила, приоткрывая один глаз. – А что, уже корни виднеются?

– Ну корни и стебельки, скорее, виднеются у меня… – пошутил обнаженный Мик, я сонно улыбнулась. – Но да, я вижу, что ты натуральная блондинка. Зачем красишься?

– Серебристый цвет нравится, – пробормотала и вопреки желанию развалиться теснее прижалась к любимому. – Думаю, пора начать мелироваться в золотой.

– А я думаю, что надо вернуть твой натуральный цвет, – неожиданно выдал Мик, приподнимаясь на локте. Я недовольно застонала, тянясь вслед за благословенным теплом. Любимый тихо засмеялся, гладя меня по волосам. – Мне ты нравишься полностью естественной, без всякой косметики и пафоса. Когда ты снимаешь маску взрослой, умудренной жизнью женщины, ты становишься такой родной, такой… Самой нужной, самой важной, – я уплывала, убаюканная добрыми словами, а Мик едва слышно закончил: