Главный врач дернул Эвизу за руку, столкнув ее с дорожки. Они очутились за разросшимся кустарником.

– Нагнитесь, скорее! – шепнул тормансианин так требовательно, что Эвиза повиновалась.

От ворот бежали несколько людей, гнавших впереди себя тучного человека с серым лицом и выпученными глазами. Силы оставляли бегущего. Он остановился, шатаясь. Один из преследователей ударил его коленом в лицо, согнув толстяка пополам. Второй сбил жертву с ног. Преследователи принялись топтать поверженного ногами.

Эвиза вырвалась из рук главного врача и побежала к месту расправы, крича:

– Остановитесь, перестаньте!

Безмерное удивление пробежало по озверелым лицам. Кулаки разжались, тени улыбок мелькнули на искривленных губах. В наступившем молчании слышны были только всхлипывания жертвы.

– Как вы можете, шестеро молодых, бить одного – толстого и старого? Или вам непонятен позор, стыд такого дела?!

Крепкий человек в голубой рубашке наклонился вперед и ткнул пальцем в Эвизу.

– Великая Змея! Как я не сообразил! Ты ведь с Земли!

– Да! – ответила Эвиза, опускаясь на колено, чтобы осмотреть раненого.

– Оставь эту падаль! Дрянь живуча! Мы его только слегка проучили.

– За что?

– За то, что он бумагомаратель. Эти проклятые писатели-холуи выдумывают небылицы о нашей жизни, перевирают историю, доказывая величие и мудрость тех, кто им разрешает жить подольше и хорошо платит. За одну фразу в их писанине, понравившейся владыкам, приходится расплачиваться всем нам. Таких мало бить, их надо убивать!

– Подождите! – воскликнула Эвиза. – Может, он не так уж виноват. Вы здесь не заботитесь о точности сказанного или написанного. Писатели тоже не думают о последствиях какой-нибудь хлесткой, эффектной фразы; ученые – о том темном, что повлечет за собой их открытие. Они торопятся скорее оповестить мир, напоминая кричащих наперебой петухов.

Предводитель расплылся в улыбке, открытой и симпатичной.

– А ты умница, земная! Только не права: эти знают, что врут. Они хуже девчонок, которых берут в садах за деньги. Те продают только себя, а эти – всех нас! Я их ненавижу. – Он пнул свою жертву, отползавшую на четвереньках.

– Перестаньте, несчастные! – Эвиза загородила собой писателя.

– Змея-Молния! Ты ничего не соображаешь, – прищурился главарь, – это они несчастные, а не мы. Мы уходим из жизни полные сил, не зная болезней, не зная страха, не заботясь ни о чем. Что может нас испугать, если скоро все равно смерть? А «джи» вечно дрожат, боясь смерти и долгой жизни с неотвратимыми болезнями. Боятся не угодить «змееносцам», боятся вымолвить слово против власти, чтобы их не перевели в «кжи» и не отправили в Храм Нежной Смерти. Опасаются потерять свои ничтожные преимущества в пище, жилье, одежде.