Но эпичной драки с Антихристом не получается. Он уворачивается от подлетевшего к нему ангела, прикрывает глаза ладонью, козыряет из-под кепки с вентилятором и прыгает в Темзу. Какие-то четыре слова, и он бы самоизгнался.

Но, видимо, не судьба. Я шепчу последнюю строку молитвы:

Всевышний над всею землею.

Мы очень все расстроены, особенно зомби, что тащились на его зов через всю страну, а теперь относятся к категории умных и голодных. Умные замирают, будто уже расцвело. А голодные с горя жрут друг друга.

Только люди, что были на стороне Антихриста не теряются. Они сколачивают кордоны и готовятся к обороне. Живые, как всегда, упорнее мертвых.

Я не знаю, что навру Аделаиде. Её сын пропал в туманной бездне.

Я не знаю, что скажу Епископу. Антихрист сбежал, но обещал вернуться.

Я не знаю, вернусь ли в монастырь. Хочу, не хочу.

Но я точно знаю, что меня все устраивает. Здесь.

Этот мир, это тело, этот человек рядом со мной, что смотрит с растерянностью в сопливую пропасть Темзы. Даже борьба с собой меня устраивает.

Мы ведь можем просто быть напарниками.

Мне хватает смелости взять Константина за руку. Он вздрагивает и пытается вырваться. Но меня волнует другая проблема:

– Если мы опять упустим его, следующей битвы можем не пережить.

– Даже если он действительно тот самый демон, что отрубил мне голову, мы победим. Мы ведь непобедимы, – его слова громче выстрелов, громче криков людей, надежнее каменной мостовой под ногами. Его вера сильнее моей в сотни и тысячи раз. Но еще сильнее его вера в меня. – Несмотря ни на что.

– На что?

– Несмотря на то, что вы еще не определились со своими дальнейшими намерениями.