Рейзер не нужно было в очередной раз смотреть на подробности убийств Риалобона и его поимки. Сегодня показали несколько изображений мозга, которых она раньше не видела, какие-то новые сведения о парочке жертв и серию интервью с подозрительно возрастающим списком людей, утверждавших, будто они спаслись из-под ножа Риалобона. Голомэн говорил:

– Помни, что «ПослеЖизнь» соблюдает права граждан и не выдает информацию Паксу или Юстиксу. Неизвестно даже, был ли активный нейрид у самого Риалобона.

Рейзер все еще думала о Бейле. Она тратила на него слишком много времени. Ну и что, что ей нравилась его компания? Все равно это была работа. А может быть, отдых, в котором она сейчас нуждалась, – легкая беседа вместо обычных интервью и записи. Но причина была неважна. Ей и правда пора уже было с ним заканчивать. Она прожила в Форпосте месяц с лишним, куда больше, чем проводила в большинстве других мест.

– Понравилось? Мне – да! А теперь, Рейзер, вторая часть шоу – новое голосование!

Она заглотила остатки каффэ, наконец-то ощутив себя полностью в сознании.

– Но для начала еще несколько фактов.

Рейзер ссутулилась. Каждый раз, подумалось ей. Она ничему не учится. Как и все остальные, впрочем. Раз за разом побеждает все та же потребность довериться. Как в большом, так и в малом.

– Лишь в случае медицински подтвержденной неизбежности твоей смерти персоналу «ПослеЖизни» дозволена проверка наличия активного нейрида. Если ты окажешься нейрид-позитивной, тебя введут в rigor vitae, уложат в саркофаг, он же сарк, и сбросят в океан Хлада, а твою Жизнь перекачают с нейрида в базу данных «ПослеЖизни».

Грянула музыка.

– А потом, Рейзер, через год, десять лет, возможно даже, что спустя век или больше, когда появится лекарство или новая методика лечения для твоей проблемы, решать будет… – Он широко улыбнулся и раскинул руки, а камера отступила, неожиданно превратив его в точку на фоне звездного задника. Триумфальные аккорды нарастали, пока, во внезапной тишине после окончания музыки, Голомэн не прокричал: – …каждый из вас!

Не желая того, Рейзер ощутила, как заколотилось ее сердце.

– В этот момент возможного возвращения, Рейзер, твоя находящаяся под угрозой жизнь, и жизни прочих, очутившихся в той же самой ситуации, будут внесены в бюллетень. И кто угодно сможет проголосовать за кого угодно. Только я, Голомэн, лишен права голоса. Голосование не является, повторяю, не является соревнованием. Ты голосуешь за второй шанс или против него, для такого, большого или малого, количества людей, для какого пожелаешь.