– Да, сеньор, – ответил тот, заглянув в толстенный фолиант. – Их величества принимают губернатора Арагона.

– А двадцать первого?

Распорядитель, еще раз сверившись с фолиантом, отрицательно покачал головой. Франсуа с благодарностью поклонился и вышел.

Полчаса спустя он уже был у Изабеллы. Заведя непринужденный разговор, он, словно между делом, спросил:

– Не хотите ли, дорогая племянница, посмотреть, как тут карают еретиков?

– С радостью, – улыбнулась Изабелла, поглаживая округлившийся животик. – Мы здесь уже почти полгода, а я ни разу не была на казни.

– Что ж, у вас будет такая возможность, сеньора. В субботу, девятнадцатого, на площади перед собором Санта-Мария казнят какого-то злостного еретика, буду счастлив вас сопровождать.

– Прекрасно, дядюшка. Лишь узнайте, нет ли в этот день какого-либо приема.

– Ох, ну конечно, я только что вспомнил, в субботу вы принимаете губернатора Арагона.

Франсуа в притворной досаде покачал головой. Изабелла робко спросила:

– А казнь нельзя перенести?

– Если вы прикажете, сеньора, я тотчас же переговорю с Великим инквизитором.

Королева с готовностью кивнула.

На следующий день Франсуа встретился с доном Фернандо де Вальдесом, Великим инквизитором испанским, поведал ему о желании королевы посетить казнь и передал ее просьбу перенести аутодафе.

– Я счастлив, сеньор, что ее величество проявляет такое участие в делах католической инквизиции, – поклонился церковник. – Какой день будет удобен для доньи Изабеллы?

– Любой последующий, дон Фернандо. К примеру, двадцатого числа.

– Это воскресенье, сеньор, а значит, казнить нельзя.

– Двадцать первого?

Инквизитор кивнул:

– Прекрасно. Понедельник, двадцать первое, – вполне подходящий день.