На 26 мая 1584 года была назначена казнь. Франсуа присутствовал при ней, стоя в первом ряду и незаметно улыбаясь в пышные, по польской моде, усы. Злодея раздели до жупана и вывели на специально построенный высокий помост. Ксендз наскоро отчитал молитву и исчез, а вместо него появился палач – огромный детина в ярко-красном плаще с капюшоном и в маске – и указал приговоренному на плаху.

Франсуа в последний раз вгляделся в лицо ненавистного шляхтича, рассчитывая увидеть в его глазах страх. Но страха не было; Зборовский оглядел собравшуюся толпу надменным взглядом и шагнул к плахе. Презрительно усмехнувшись, он встал на колени и положил на нее голову. Романьяк не отрываясь смотрел на него, чтобы собственными глазами увидеть, как убийца его друга расстанется с жизнью.

Палач, потоптавшись рядом с Самуилом, по знаку распорядителя взмахнул огромным топором. Толпа дружно вскрикнула. В ту же секунду отрубленная голова свалилась с плахи и, кувыркаясь и подпрыгивая, покатилась по помосту. Кровь из нее хлестала во все стороны, и Франсуа, стоявший на полшага впереди других, почувствовал, как тысячи брызг упали на его лицо и одежду. Пару секунд спустя голова замерла напротив барона, и выпученные мертвые глаза уставились на него, словно обличая виновного.

Романьяк почувствовал приступ дурноты. Содрогаясь от омерзения, он зажал рот рукой и стал протискиваться сквозь толпу.

* * *

Франсуа остался при дворе. Теперь уже ничто не мешало ему со спокойной совестью служить королю. Он был стар и мудр, часто давал толковые советы и вскоре стал для Батория почти другом.

Поскольку король и многие его соотечественники-придворные плохо говорили по-польски, Франсуа захотелось выучить венгерский. Это было несложно, ему доводилось регулярно общаться со множеством венгров.

Все чаще Франсуа задумывался о том, что будет делать, когда придет его время умирать. Ему было уже под семьдесят, что в то время считалось почти долгожительством. «Смогу ли я хладнокровно забрать чью-то жизнь, чтобы продлить свою?» – спрашивал себя барон. Но в глубине души он уже знал ответ.

Однако первым смерть подстерегла Стефана Батория. В начале декабря 1586 года, находясь в своем замке в Гродно, король неожиданно занемог и через неделю умер. Для Франсуа, Яна Замойского, да и многих других придворных кончина правителя стала большим ударом. Медики сделали вскрытие, но ничего конкретного, кроме того, что у Батория были увеличены почки, сказать не смогли.

Пошли слухи об отравлении. Романьяк вспомнил, что незадолго до болезни короля в Гродно гостил Станислав Стадницкий, приходившийся казненному Самуилу Зборовскому племянником. Барон не сомневался: пан Станислав причастен к смерти Батория. Он поделился своими подозрениями с гетманом, тот дал приказ арестовать Стадницкого для дознания, но его уже и след простыл.