– Вот, государь, это Ксения Борисовна, привел, как ты велел.

Димитрий, развалившись в кресле, с интересом разглядывал девицу.

– А ну-ка, – поманил он Годунову, – подойди, покажись.

Но та стояла, закрыв лицо руками, и не двигалась.

– А ты, князь, ступай себе. Благодарствую за службу.

Мосальский снова поклонился и исчез за дверью. Ксения, прятавшаяся за его спиной, осталась одиноко стоять перед царем. А тот, раздраженный ее упрямством, начал терять терпение:

– Руки с лица отыми, княжна. Слышишь?!

Сгорая от стыда, Ксения опустила дрожащие руки. Димитрий подошел к ней, с удовольствием ее разглядывая. Она и в самом деле была редкой красавицей: блестящие волосы цвета воронова крыла заплетены в две толстые косы, большие темные глаза, кроткое, миловидное личико, яркие, изящного рисунка губки…

– Хороша-а, – протянул Димитрий, – любо поглядеть.

Басманов кашлянул:

– Дозволь слово молвить, великий государь.

– Ну? – обернулся к нему Димитрий.

Басманов подошел к нему вплотную и жарко зашептал:

– Не позорь девицу, государь, разве ж это дело? Вот если б ты женился на ней, было бы славно. Она царского семени, ты тоже, ох как было бы любо. Ведь та-то – католичка, и крови хоть и знатной, но не державной.

Димитрий, с трудом сдерживая гнев, вполголоса сказал:

– Не тебе судить о ней, Петр Федорович. Думку твою я понял, и с тем ступай. Прошу тебя, не мешайся в дела мои личные.

– Неможно тебе, великий государь православный, царицей католичку на Москве ставить. Народ такого не простит.

– Ступай! – закричал Димитрий, и Басманов вышел.

«Совсем распоясались, – раздраженно подумал царь, – что ни слово, все поперек. Взяли волю!»

Он вновь воззрился на Ксению, любуясь ее скромностью и красотой. Она стояла перед ним, зардевшись, опустив руки и голову, в ее глазах блестели слезы. Властолюбивое сердце Димитрия дрогнуло: «Надо быть с ней помягче, вон какая перепуганная».