Сейчас ему хотелось, чтобы нож был в руках и готов к использованию. Мало того, его не оставляла мысль, что он плохо протер лезвие; одна лишь мысль, что кровь Сью Сэмпел окажется у него на коже, проникнет в поры, казалась нелепой и невыносимой. Однако в абсолютной темноте застрявшего лифта он никак не мог нащупать конец ленты. Замотал себя, словно мумию какую-то!
Кроме того, он не подумал о чисто физиологической стороне проблемы – ему предстояло сорвать скотч с волосатой ноги. Наверняка отдерется вместе с кожей. Рэй принялся глубоко, взахлеб дышать – Маргерит училась такому дыханию на курсах по методике Ламаза, которые они вместе посещали перед рождением Тесс. К тому моменту, как он дошел до последнего слоя ленты, в глазах стояли слезы, а когда он его сорвал, лента потянула за собой нож, и лезвие срезало кусок кожи у щиколотки.
Рэй заорал от боли и бессилия, потом изо всех сил вытаращил глаза, пытаясь хоть что-то рассмотреть – он слышал, что человеческий глаз способен регистрировать даже одиночные фотоны, – но вокруг ничего не было, только резко воняло его собственным потом.
«Я могу здесь умереть», – подумал Рэй. Или еще хуже: что, если насчет Ока он ошибался, что, если Шульгин найдет его здесь, когда кризис окончится – в полубезумном состоянии и с изобличающим оружием в руке? Нож, долбаный нож! Его и у себя оставить нельзя, и не избавишься!
А если стены сейчас сомкнутся, словно челюсти?
Интересно, случись такая необходимость, сумеет ли он убить себя этим ножом? Подобно самураю, бросающемуся на меч. Насколько глубокие раны можно нанести себе пятнадцатисантиметровым лезвием? И что лучше – вскрыть вены на руках или пырнуть себя в живот? Или попробовать глотку себе перерезать?
На что это похоже – покинуть окровавленное тело и погружаться все глубже и глубже, в неподвижное, пустое прошлое?
Ему показалось, что он слышит голос Маргерит, что она шепчет ему на ухо непонятные слова:
Очередное доказательство, что БЭК-кольца и его заразили…
Мигнув, включился свет.
– Господи! Зараза! – еле выговорил полуослепший Рэй.
Лифт, зажужжав, ожил и продолжил спуск.