Все трое, подойдя к воде, быстро разделись и бросились в воду. […]

— Проплывем до рифа! — предложил Форс.

Залив имел метров 50 в длину и немного меньше в ширину. С обеих сторон его окаймляли высокие черные скалы, понижавшиеся к его устью, довольно широкому, в котором уже чувствовался прибой.

Море еще не совсем успокоилось после циклона, и волны докатывались до рифа, который тянулся недалеко от устья залива, опрокидывались на него и разбегались струями с клочьями пены по чуть волновавшейся воде залива.

На обратном пути от рифа Форс захотел определить глубину залива и нырнул вниз головой, но скоро выплыл и закричал, отплевываясь:

— Совсем мелко, только пять-шесть ярдов до дна!

Но в нескольких метрах дальше он захотел повторить этот опыт и выплыл только через 20 секунд.

— Вот здесь почему-то гораздо глубже! В центре залива дно поднимается бугром!

Эти определения припомнились Генри значительно позже, после выяснения других особенностей острова.

Купальщики еще одевались, когда из кабины самолета один за другим вылезли проснувшиеся пассажиры. Кинг сразу заметил, что одевались не два, а три человека, и воскликнул:

— Вы уже кого-то нашли на острове! Узнали, как называется этот остров? Есть ли на нем японцы?

— К сожалению, это только заяц, мистер Кинг, — ответил Форс.

— Что значит заяц? Так зовут этого человека?

— Это бесплатный сверхкомплектный пассажир, прибывший с нами на самолете без разрешения военных властей.

В этот момент Генри спустил рубашку, скрывавшую его лицо, и Смит узнал своего сына.

— Генри! Что это значит, как ты решился? Что подумала Дженни, когда ты не вернулся домой?

— О, папа, мне так хотелось полететь с вами и увидеть Пирл-Харбор и вулканы Гавайских островов! А Дженни я послал с шофером грузовика записку, что полетел с вами, чтобы она не беспокоилась.

— А теперь ты видишь, что получилось? В Фриско, конечно, уже узнали, что самолет не прибыл в Пирл-Харбор, и предполагают аварию.

— Но, папа, в этом я уже не виноват!

— Теперь Дженни будет вдвойне беспокоиться.