Мимо плавно тек кленовый лес. Кажется, я снова успела задремать, зарывшись в мускусный мех, когда Монтаг наконец-то остановился. Мне даже не пришлось просыпаться и слезать: вместо этого кто-то самостоятельно снял меня с шеду и, подхватив под коленки и поясницу, понес в дом.

– Нагулялась? – спросил Коул, когда я сонно открыла глаза и увидела его румяные щеки, покусанные морозом. В пальто, шарфе и перчатках, он явно искал меня.

Я устало замычала и спрятала лицо у Коула на груди. Он пронес меня мимо зеленого фургона, из окон которого лился свет. Джефферсон, очевидно, все еще сидел там – либо скорбящий, либо разрабатывающий план отмщения. Коул, однако, не выглядел так, будто беспокоился на этот счет. Раз так, то мне, возможно, тоже не стоит беспокоиться об этом. По крайней мере сейчас.

На кухне, как всегда, скворчало масло и что-то жарилось. Рождественская ель почему-то лежала на полу, но Исаак уже поднимал ее и развешивал надколотые украшения обратно. Завидев меня, он улыбнулся и запечатлел на моем лбу отеческий поцелуй. Выглядел Исаак после слияния с диббуком как после крепкого сна – с сияющими глазами, румяный и бодрый. Никаких судорог и неконтролируемой дрожи, как это было раньше. Хоть кто-то из нас подружился со своим внутренним демоном!

Теплая ванна быстро привела меня в чувства. Вдыхая пар с ароматом лимонного мыла, я задумчиво напевала и морщилась, пока Коул втирал цветочную мазь Завтра в мои шрамы, «разбуженные» Дуатом. Ему пришлось соскрести ее со дна и стенок банки – благодаря Ферн мази у нас почти не осталось. К счастью, чтобы боль прошла, хватило всего пары мазков.

– Ты уезжаешь? – спросил Коул приглушенно, быстро сбежав по лестнице с третьего этажа, чтобы успеть перехватить Джефферсона уже почти на крыльце. Тот был одет в кафтан с кожаной отделкой, напоминающий броню, и держал за спиной несколько рюкзаков. В них что-то позвякивало – наверняка оружие.

– Нет, – ответил Джефф, и голос его звучал неестественно буднично, словно это не его напарник валялся разорванный на части у нас во дворе. – Я еду хоронить Дария. Может, он и был придурком, но точно не заслуживает остаться… вот так.

– Значит, ты вернешься? – уточнил Коул с плохо скрываемым облегчением. Признаться, что он не хочет, чтобы Джефферсон уезжал, было выше его достоинства. Точно так же было выше достоинства Джефферсона ответить родному племяннику что-нибудь кроме:

– Да. Нужно закончить начатое с Пауком. Я слов на ветер не бросаю. Для охотника смерть, чья бы она ни была, – это не повод менять свои планы.