Мартин включил портативный диктофон.

– Он был очень великодушен и добр, – поведал градоначальник. – Он был мудр и многое знал.

– Да, да, я уже слышал, – отмахнулся капитан. – Все это слишком общо. Мне нужны подробности. Как он выглядел?

– Боюсь, это неважно, – ответил градоначальник.

– Напротив, очень важно, – строго сказал капитан. – Мне нужно составить портрет. Не хотите говорить, хорошо, я спрошу кого-нибудь еще. – Харт обратился к Мартину: – Это Бертон, никаких сомнений. Такие розыгрыши в его стиле.

Мартин не смотрел на него. Он был холоден и молчалив.

Капитан щелкнул пальцами:

– Ладно, попробуем иначе… Исцеления? Были?

– И не одно, – подтвердил градоначальник.

– Можете доказать?

– Конечно. Вот, мой сын. – Градоначальник кивнул, и вперед выступил мальчик. – У него от рождения отсохла рука. А теперь взгляните: он здоров.

Капитан снисходительно засмеялся:

– Ну да, ну да… Это даже на косвенную улику не потянет. Почем мне знать, какая там у него была рука? Я вижу только, что сейчас он здоров. Чем вы докажете, что еще вчера он был инвалидом, а сегодня исцелился?

– Вам придется поверить мне на слово, – пожал плечами градоначальник.

– Я вас умоляю! – воскликнул Харт. – Вы думаете, я удовлетворюсь слухами?! Ну уж нет!

– Ничем не могу помочь, – развел руками градоначальник и посмотрел на капитана со смесью любопытства и жалости.

– У вас есть более раннее изображение мальчика? – спросил Харт.

Принесли большой портрет маслом, на котором был нарисован мальчик с отсохшей рукой.

– Хватит, хватит! – отмахивался капитан. – Картину можно написать как угодно. Художники врут. Принесите снимки.

Снимков не было. На этой планете искусство фотографии еще не освоили.