5. Ратко Милорадович, профессор этнолингвистики

Ратко и не думал, что ему так быстро приведётся посетить особо охраняемый барак с пленными бойцами Заслона. Но привелось — на пятый, примерно, день. Одно неосторожное слово в бараке овощеводов — и его сочли неисправимым врагом мутантов. Ещё одно — и его перестали терпеть.

А незадолго перед тем — вот неожиданность — в прежний его барак подселили пару чешских антропологов. Мантла и Грдличку — последних, кто в Столичной Елани оставался из состава этнографической экспедиции.

— Это мне только кажется, или нашей экспедиции больше нет? — спросил тогда Милорадович едва ли не саркастически.

Чехи сарказма даже не заметили. Мантл с прискорбием согласился:

— Вы правы, какая может быть экспедиция, когда погиб пан Кшиштоф!

Смех, да и только: для чешского коллеги вся экспедиция заключалась в одном профессоре Щепаньски. Есть пан Кшиштоф — есть экспедиция, хоть бы все остальные участники трижды перемёрли.

А Грдличка весь ушёл в свои переживания. Тот факт, что в отсутствие пана Щепаньски положение его сподвижников резко пошатнулось, очень уж его встревожил. И ведь не за себя переживал! Повторял:

— Мутанты выйдут из-под европейского контроля. Это страшно!

А Мантл ему на то:

— Пока что их действия — в русле основных директив.

А Грдличка:

— Мне кажется, они только делали вид, что нам подчиняются. Их настоящий хозяин — Мамонт. Только его они и слушают, больше никого. Как Мамонт прикажет, так и сделают. И он — наверняка рукотворен. Один чёрт знает, что это за организм, но в него встроен огнемёт. Такого в живой природе не бывает. Огнедышащие драконы никогда не существовали, это доказано. Кто сделал Мамонта, тот и контролирует ситуацию. Наши европейцы? Вряд ли. Американцы — тоже вряд ли. Неужели русские? — этот исполненный паранойи вывод ужасал Грдличку больше всего.

— А что, если Мамонт спонтанно родился в среде мутантов? Что, если он — не продукт заговора, а дитя естественного отбора? — возражал Мантл.

В общем, интересно было послушать мысли неисправимых ревнителей социал-дарвинизма, уже отбракованных в ходе некоторого отбора. И отбора — несомненно искусственного, совершённого кем-то вполне осознанно, по известным ему признакам. Таким секретным, что оба чеха, как ни старались, соответствовать им не смогли.

Долго слушать, однако, не пришлось. Кто-то из новых соседей по бараку, которым не хватило нар, настучал на Ратко мутантам-надзирателям. Заводит, мол, провокационные разговоры. Кто бы мог подумать, что и в концлагере они запрещены? Милорадовича о том не предупреждали.