– Он мусульманин, – пояснил Артур.

– Да ну, там поди войдут в положение, – Егор снял перчатки, набрал в руки снег, начал лепить из него колобок.

– А я не верю в Бога, – твердо произнес Артур.

– А ему как-то по хер, – сказал Егор и бросил снежок в сторону четвертого работника и попал прямо в черенок лопаты. Тот обернулся.

– Пап! Иди к нам! – прокричал Артур. – Перекур!

Узбек глубоко затянулся и с дымком проговорил:

– Один думает, что не верит в бога, другому кажется, что верит, но это пустяки. Делать будут все равно как надо. Ишак мой тоже с ощущениями, а все равно: когда дадут, тогда пожрет.

Боб подошел к компании, приподнял складку спортивной шапки над левым ухом, где блестел слуховой аппарат. И был он весь неловкий в этой старой матерчатой куртке, спортивных штанах, присыпанных снегом, какие-то детские рукавички на нем с расшитым цветочком красного цвета, неловкая улыбка, шаткая походка. Боб улыбнулся виновато, словно спросил: у меня получается? И лопату держит на весу, будто бы готовый тотчас приступить к работе.

– Мы, наверное, без тебя справимся, пап.

– В самом деле, Борис Олегович, вы бы лучше по переулку прошвырнулись. Как раз в воскресенье все дома.

Боб поправил шапку, наушник.

– Да? – спросил.

– Идите, конечно.

– Тогда я пошел?

Боб аккуратно погрузил лопату в сугроб и пошел по тропинке. Один раз оглянулся.

– Что врачи говорят, – спросил Егор.

– Говорят, что психика, – вздохнул Артур. – Не понятно, как помочь. Отец уверен, что ему поможет какой-то целитель. Он здесь в интернате был какое-то время Сейчас отцовский друг Сергей его разыскивает. Видишь как, только оглох, сразу и друзья появились. Чудеса.

Боб вышел из парка через боковой лаз, после чего долго отряхивался. Здесь начинался переулок, припорошенный снежной крошкой, лишь одна цепочка следов пролегала вдоль домов, теснившихся друг к другу.

Боб подошел к первому дому, нажал на кнопку сбоку калитки. Вытянул голову, пытаясь заглянуть во двор. Подождал какое-то время, двинулся дальше.