– Не знаю, чему ты удивляешься. В прошлый раз ты пропустил мои слова мимо ушей, и я отсек те уши вместе с одурманенной головой. – взял меч в правую руку, и со звоном воткнул его в пол, Дума.

– Я страдал от Проклятья Забвения, которое с самого начала создавала Бездна. Но по-настоящему одурманен ей был ты! – удерживая меч на плече правой руки, указательным пальцем левой руки указал на брата Корть. – Мы были одинаково почитаемы, и одинаково бравы в бою. Ты был единственным живым существом во всем мире, кто мог бы сражаться со мной на равных. Даже Мерсер и Нис мне всегда уступали.

– Бахвалишься. – холодно ответил Дума.

– И из зависти ты принял сторону Дорана!? – махнув дрожащей от злости сильной рукой, продолжал свою пламенную речь Корть. – Чтобы отомстить Лорду Винторису за то, что он одарил тебя меньше нас!? Ты предал дар Дилион, данный тебе для защиты людей!

– Если бы ты открыл глаза пошире, ответ бы возник перед тобой сам. – медленно поднял левую руку тыльной стороной к врагам Дума.

– Ни один ответ не оправдает того, что ты сделал.

Дума молчал.

Филони уже успела помочь Кайле, и взяла на руки Тиадрама. Левой рукой она обхватила его спину, принимая самую его голову на своем плече, с болью в сердце разглядывая страшную рану на его лице. Перелом перегородки носа был внутренним, и вызывал, также, внутреннее кровотечение, из-за чего кожа вокруг поврежденной области была уже синюшной, пусть и закрывалась кровью на поверхности. Его глаза закатились, и все его тело медленно холодело. Но Филони верила своему возлюбленному, что наверняка видел куда больше ее, говоря, что друг ее был еще жив. Она судорожными движениями, теряясь в карманах своей схожей с боевым платьем формы, вынула оттуда правой рукой маленькую стеклянную склянку с горячей светящейся жидкостью алого цвета, аккуратно заливая ее в болезненно приоткрытый и неподвижный рот Тиадрама. В тот момент на несколько секунд весь зал собора затих, и только тяжелое и злое дыхание Кортя продолжало сотрясать ту тишину, с каждой секундой приобретая нотки все большего отчаяния. Ничего не происходило уже около десяти секунд. Так не должно было быть. Кровь Кортя должна была подействовать на тело Тиадрама мгновенно, и только больше от этой мысли росло печальное понимание ситуации самим Кортем, с чем он постепенно опускал голову. Только Филони продолжала трясти тело друга, не понимая, почему он так застыл, если все-таки был еще жив. Он будто…застыл во времени.

– Не я это начал. – с хрустом латной перчатки щелкнул пальцами Дума, с еще большим холодом и злобой в глазах насупившись.