— Дакия всегда беременна войной, вы же знаете. Недовольства имеют место во все времена. Да, ряды НОАРД здорово проредило новое правительство, но они взяли далеко не всех. У меня остались полезные знакомства. А что до революционных настроений… Не мне вам объяснять, как легко их можно подогреть при наличии денег и оружия.
Я вышел из образа и почувствовал волнение Иры.
— Значит, это настоящий международный заговор? Где Дакия — предмет желаний австрийцев?
— Выходит, так, — ответил я. — Причем санкционирован он на высочайшем уровне. Наш Шпеенхоф действует от лица канцлера и Круппа, дорогая. Ему дали карт-бланш. И им не нужна наша империя сильной — потому что, насколько я понимаю расстановку сил сейчас, текущее правительство запросит помощи именно у нас.
— Да, это так. Парламент Дакии — пророссийский. И если НОАРД удастся совершить то, что они намерены… Будет гражданский конфликт, Миша!
— Тихо, Ир. Ищем дальше. Нам нужно нарыть как можно больше. И хорошо бы спрятать Шпеенхофа и передать в руки…
А кому его передавать?
Правительству? Нет гарантий, что они не выдадут его австрийцам. Наверняка там тоже есть заинтересованные в перевороте люди, и мы не знаем, кому из них доверять. Ладно, об этом подумаем позже, когда перестанем копаться в голове у дипломата и вырубим его.
Я начал копаться дальше и вскоре нашел другое важное воспоминание — заинтересовался знакомой обстановкой и вскоре понял, что чутье не подвело.
Теодор фон Шпеенхоф спешно покидал украшенный фресками зал Русского дома — торопился в одну из комнат отдыха, куда не было доступа остальным приглашенным. Было душно, пахло женскими духами и сухим розе. Австриец промокнул испарину на лбу носовым платком, но легче не стало. Он нервничал. Эту встречу пришлось готовить много недель, и даже сейчас все могло сорваться и пойти прахом.
Теодор фон Шпеенхоф спешно покидал украшенный фресками зал Русского дома — торопился в одну из комнат отдыха, куда не было доступа остальным приглашенным. Было душно, пахло женскими духами и сухим розе. Австриец промокнул испарину на лбу носовым платком, но легче не стало. Он нервничал. Эту встречу пришлось готовить много недель, и даже сейчас все могло сорваться и пойти прахом.
Если он ошибется на этот раз, Крупп, этот старый маньяк, сотрет его в порошок. Нет, провала допускать нельзя. Слишком много средств вложено, слишком много сил потрачено. От того, сумеет ли он договориться, сейчас зависела его, Теодорова, жизнь.
Если он ошибется на этот раз, Крупп, этот старый маньяк, сотрет его в порошок. Нет, провала допускать нельзя. Слишком много средств вложено, слишком много сил потрачено. От того, сумеет ли он договориться, сейчас зависела его, Теодорова, жизнь.