Колдун склонился перед Литанией, застывшей с полуоткрытым ртом, в почтительном поклоне:

– Милостивая госпожа, я предлагаю вам свою руку и сердце. Увы, я вижу ужас в ваших глазах… Вы, вероятно, не правильно меня поняли. Я ни в коей мере не претендую на вашу красоту – я сознаю, что недостаточно молод для вас. Меня интересует только трон. Уверяю вас, я стану куда более успешным и, безусловно, менее жестоким правителем, чем был ваш почивший супруг. Ах да, вы ведь лишены возможности выразить ваше согласие. Сейчас я освобожу ваши веки, если вы готовы принять мое предложение, просто моргните два раза. Только не забудьте, прошу вас, что от разумного выбора зависит не только ваша собственная жизнь – в случае отказа ваших друзей тоже ожидает довольно мучительная смерть.

– Ты не прав, Готфрид, – проскрежетал голос Гифа. Не имея возможности шевельнуться, люди скосили глаза на выступившего вперед гнома. Он поднял руку и направил перстень на колдуна, – это не твоя вещь, положи кость на место и возьми принадлежащее тебе. А прежде освободи их.

Колдун повиновался не сразу, он пытался отвернуться от гнома, высвободить свою волю, его лицо мучительно дергалось. Но красный огонь, заключенный в рубине, притягивал взгляд и прожигал сознание до самых глубин, где таилось присущее каждому живому существу понимание Высшего Закона. Готфрид взмахнул бивнем и уронил его на каменный пол. Люди зашевелились, задышали глубже, со стоном расправляли онемевшие конечности.

– Но почему… – с тоской спросил колдун.

Гиф поднял бивень и заботливо сдул с него пыль.

– Чуть не сломал… Ты что, в самом деле считал, что это колдовство и на меня подействует? Вот, смотри – здесь нарисованы люди, бизоны, олени. И ни одного гнома. В древности нас чтили. А теперь, – Гиф ткнул пальцем с пылающим рубином в Готфрида, – забирай свое!

Готфрид, не отрывая взгляда от перстня, шарил рукой по столу. Его пальцы нащупали какой-то маленький предмет, хищно сжались. Он медленно поднес стиснутый кулак к глазам и осторожно раскрыл ладонь. На ней лежал зеленый стеклянный пузырек с узким горлышком, запечатанным сургучом.

– Как же я раньше этого не видел… – воровато озираясь по сторонам, прошептал Готфрид, – это же…

– Ты готов принять бессмертие? – торжественно спросил Гиф.

– Всю жизнь, всю свою жизнь я искал его, а он был здесь… – Готфрид судорожно отколупывал сургуч с горлышка, – и я заслужил это, – он запрокинул голову и двумя жадными глотками влил в горло зеленую жидкость. Постоял пару мгновений с вытаращенными глазами и осел на пол, трясясь мелкой дрожью.