Вандене попросила оставить ее ненадолго наедине с сестрой. И еще до того, как все вышли за дверь, села на пол и обняла Аделис. Джаэм, старый, похожий на высохший узловатый корень, Страж Вандене, ждал у хижины рядом с дрожащей Кирстиан.

Внезапно из избушки раздался вой – женщина, не таясь, оплакивала потерю. Найнив повернула было обратно, но Лан положил ей руку на локоть, а Джаэм встал у двери. Глаза его были ничуть не теплее Лановых. Вандене в крике выплескивала свою боль, а Джаэм стоял на страже. И делил с Вандене боль – поняла Илэйн, ощущая комок чувств Бергитте у себя в сознании. Девушка дрожала, и Бергитте обняла ее за плечи. С другого бока подругу обняла Авиенда и жестом подозвала Найнив. Та, чуть помедлив, присоединилась к ним. Убийство, о котором столь легкомысленно думала Илэйн, свершилось, одна из их спутниц наверняка приспешница Темного, день вдруг стал пронзительно холоден, но среди друзей было тепло.

На последние десять миль до Кэймлина – через сугробы и в мрачном настроении – ушло два дня, и даже Ищущие Ветер притихли. Не то чтобы они с меньшей суровостью вели себя с Мерилилль. Не то чтобы Родня прекратила перешептывания, умолкая всякий раз, когда поблизости появлялась сестра или кто-нибудь из Связующего круга. Вандене, на чьей лошади теперь было отделанное серебром седло сестры, казалась невозмутимой, но в глазах Джаэма таилось безмолвное обещание смерти – и это обещание наверняка дал не только он. Когда показались стены города, то погруженная в невеселые раздумья Илэйн почти не обрадовалась, ведь даже этот чудесный вид не подарит ей Розовый венец и не вернет Аделис.

Даже Кэймлин, один из крупнейших городов мира, не видывал прежде подобной процессии; за серокаменными стенами высотой в пятьдесят футов женщины оказались в центре внимания. Отряд ехал по широким, слякотным улицам, по которым сновала уйма народу, катили телеги и фургоны. Лавочники с открытыми ртами стояли у своих лавок. Возчики натягивали поводья, останавливали лошадей и пялились на чудную процессию. Чуть ли не из-за каждого угла за ними следили высокорослые айильцы и Девы. Горожане будто и не замечали айильцев, но Илэйн не могла не обратить на них внимания. Она любила Авиенду как самое себя, но ей не нравилось, что по улицам Кэймлина разгуливает армия вооруженных Айил.

Внутренний город, обнесенный стенами из белого, с серебристыми прожилками камня, над которыми высились башни, сразу напомнил о радостном, и Илэйн наконец начала чувствовать, что возвращается домой. Улицы огибали холмы, и с каждого подъема открывался новый вид на многочисленные памятники, на засыпанные снегом парки, на ярко расцвеченные башни, сверкающие в полуденном солнце разноцветьем черепиц. А потом перед ними предстал королевский дворец, изящное сочетание светлых шпилей, золотых куполов и замысловатой ажурной каменной резьбы. Почти на всех шпилях развевались знамена Андора – на красном поле Белый лев. А на остальных колыхались Драконов стяг либо знамя Света.