Азгиель сел на колени и руками стал собирать песок вокруг себя. Вбирал их ладонями, кристализировал и откладывал в сторону. Брал новые и вновь убирал. Секунд за тридцать нескончаемых и вечных агоний Льва монстр напротив собрал кучку таких прозрачных камешков. Чудовище склонилось над ними всем телом и… обняло. Треск. Пар. Шипение и гул преобразования. Получилось что-то вроде небольшого пласта, и Азгиель теперь орудовал им. Он двигал меч по направлению к Льву.

Меч лежал так близко и нужно было просто его схватить, голос Слепого стал не размерным эхом в голове. Он что-то говорил, что-то кричал. Но так беззучно.

Одной секунды продыха, или боли на уровень меньше, хватило чтобы Лев вытянул руку и дотронулся кончиками пальец до рукоядки меча.

Из шеи полезли сотни черных лапок. Десятки маленьких тварей падали вниз и бегали по Льву. Но все они бежали, бежали от того что догоняли их внутри тела юнца. Тонкая, острая и невероятно длинная сколопендра пробила свой путь наружу. Усики били по глазам и носу, черные глазки бегали в поисках. Показалась голова и первые пары ног.

Несравнимая ни с чем прежде боль пронзила Льва. Это был ее пик. Стоногая каракатица молнией выползла из шеи и обвила его руку. Ладонь мертвой хваткой сошлась на рукояти.

Азгиеля звали люди. Он слышал их мольбы ненависти на мир. И приходил к ним. Они желали умереть. И приходил он внезапно. Возникал из редкого огонька в камине купца в городе или зажженной сигареты пьянчуги в деревне. Но приходил всегда только по зову. Люди хотели умереть там где жили.

Азгиель не знал других эмоций кроме ненависти и злобы. Он попросту не мог их испытывать. Его тело не было на такое способно. В принципе и тело нельзя назвать “телом”. Как физическую сущность, быть может да. Но как то что содержить хоть что-то кроме магии – нет. Он был создан как антипод Дихотомии. Чистая дикая магия в оболочке из самых мерзких чувств человечества.

Странно что когда Лев воткнул меч ему в грудь тот ничего не почувствовал. Обычно люди завидя Азгиеля пугались и всем своим сердцем ненавидели его запах серы, его неказистый вид и его самого. Но не Лев. Монстр не мог понять что такое жалость, но мог прочувствовать ее. Она противоположность ненависти. Монстр не мог понять что такое слезы, ведь они испарялись в момент его прибытия, но чувствовал их горечь на Его лице. Он не понимал слова вырвавшиеся из Его рта, но знал что они противоположность крику.

А Лев не знал что такое свобода, но смог понять что такое заключение. Его рука не была ЕГО рукой. Тот клинок не был ЕГО клинком. И этот монстр не был Монстром. Ведь у монстров нет имени? Ведь монстрам не дарят деревяшки в виде костылей.