— Понятно, — кивнул я. — Узнал что-нибудь из того, о чем мы говорили?

— Узнал. У местных дети рождаются, причем сейчас довольно много, словно люди бросились заполнять пустоту.

— А у нас нет.

— А у нас нет, — повторил он за мной, подтверждая мои слова. — Пока не было диагностировано ни единой беременности. И люди даже перестают предохраняться. Вы предохраняетесь? — неожиданно спросил он.

— Нет. — Я не видел смысла скрывать.

Все верно, детей мы не ждем уже.

— Вот и еще многие так же.

— А что с раком?

— Местные болеют. А здесь кроме меня подобный диагноз оказался у еще трех человек. В разных стадиях, но сейчас у всех стадия ремиссии. Все живут, ухудшений никаких нет. Что это дает?

— Это дает некую надежду.

— На что? — Спиннинг со свистом рассек воздух, и блесна улетела далеко-далеко, упав в воду с тихим всплеском.

— На обратимость процесса. Теренс, я не могу дать полной гарантии, но некоторая уверенность у меня есть. Теперь появилась. И есть новости, хорошие и плохие, но расскажу я их тебе только тогда, когда… когда доктор тебе скажет, что твоя болезнь начинает уходить.

Не прекращая вращать катушку, он посмотрел на меня. Затем спросил:

— Насколько велика надежда?

— Довольно велика, так скажем. И да, если возможно, то я бы предпочел… хм… групповую терапию. Еще трое, говоришь?

— Трое.

— Вот всех бы вас вместе и собрать. Нам нужно несколько дней. И большая крепкая машина, в которую не смогут прорваться твари. Я могу организовать это сам, но у тебя больше авторитета.

Взяв одно удилище, я начал рывками подтягивать приманку к лодке. Может, сработает? На форель, форель здесь очень крупная, говорят.

— Я смогу, думаю. — Теренс продолжал тянуть блесну. — Надо идти прямо к Уоррену с этим: если он скажет, то проблем не будет.

— А ты можешь к нему пойти?