Меня нешуточно тряхнуло, когда яростная невидимая мощь, порожденная заполыхавшей в солнечном сплетении искрой, сформировала защитное поле и грубо разорвала все нити плетений, которые мне удалось заметить в дрожащих убийственных кляксах. Да, так и было. Каждая магема несла в себе смерть, причудливо сплетенную из разнообразных магических заклинаний. Я видел своими глазами: сеточки, завитушки, закорючки — все эти невероятные по сложности исполнения узоры чья-то талантливая рука соединила в одну-единственную формулу уничтожения. Касание, взрыв, смерть. Вот что ожидало застывших за моей спиной Ягеллонов. Но я не о них думал, а о пигалице с неугомонным характером и волосами, отливающими медью. Допустить гибель княжны Лиды я не мог.

А теперь лежу здесь и блюю желчью.

Дверь распахнулась, и палата вдруг наполнилась людьми в больничных халатах. Я разглядел задумчивого опекуна, встревоженную Людмилу Ефимовну, скромно стоящую позади них Свету с большим пакетом в руках, испуганную Илану и — вот так сюрприз! — Старейшину. Он единственный из всех со скептическим взглядом рассматривал оборудование и внутреннее убранство палата внимательнее, чем меня. Ни капли сочувствия… А что еще от него ожидать?

Какой-то низенький дядечка в белоснежном накрахмаленном халате и в таком же белом берете, глубоко натянутом до мохнатых бровей, подошел ко мне, обхватил запястье своими прохладными пальцами, покивал каким-то своим мыслям. Потом провел ладонью от макушки до живота, неопределенно хмыкнул. Затем его взор переметнулся на тазик, изучая содержимое.

— Просто позывы? — спросил он.

— Ага, — слабо ответил я. — Выворачивает, а кроме горькой слюны ничего не выходит.

— По-хорошему, пациента следовало бы еще на пару дней оградить от ваших настойчивых посещений, — сердито покачал пальцем дядечка перед носом Ивана Олеговича. — Но вы, как опекуны… Я уже четвертый день отбиваюсь от наплыва галдящей молодежи. Страшно сказать, отказал даже цесаревичу и одной молодой особе, являющейся его дочерью, и еще десятку высокопоставленных чиновников! Мне припомнят мою решительность!

— Бросьте, доктор! — хмыкнул Старейшина, разгуливая по палате. — Вы себе еще больше цену набили. Опытного специалиста никто обижать не будет.

— Хочется надеяться, княже, — пробормотал дядечка.

Четвертый день? Ничего себе как меня шарахнуло! Какая-то удивительная способность проявляется: полностью отключаться от событий. Один раз случайность, второй раз — закономерность, а третий? Система? Где-то я читал про это. Шутка, конечно, но задуматься стоит. Вот еще вопросик для Макария! Связана ли сия особенность с моим Даром?